«Лучше уж такой отец, чем никакой» — твердит моя бывшая свекровь.
— Ребёнок обязан знать своего отца! — поучает меня Людмила Аркадьевна. — Ты развелась с моим сыном, это да. Но разве он перестал быть папой? Никто у него этого не отнимет. Нельзя лишать мальчика общения с родным человеком. Пусть он далёк от идеала — но всё же лучше хоть какой-то отец, чем пустота!
Я слушаю её, и сердце сжимается от горечи. Мы с Артёмом разошлись полтора года назад. Прожили вместе почти семь лет. Начиналось как в сказке: цветы, клятвы, белое платье, а потом — рождение сына. Но жизнь быстро расставила всё по местам.
Сначала я закрывала глаза — ну выпил лишнего, ну задержался. Но потом покатилось по наклонной: пьянки, ночные гулянки, враньё, переписки с девушками, сомнительные друзья. А ведь у нас рос ребёнок. Я пыталась спасти семью. Уговоры, скандалы, визиты к психологу, душевные разговоры — всё перепробовала. Даже терпела его нытьё о том, как ему со мной тяжело. Потом просто поняла — хватит. Развелись.
Сыну было тогда пять с половиной. Сняла квартиру, устроилась на работу, Сашу отправила в первый класс. Стали жить вдвоём. Бабушке не запрещала видеться с внуком — наоборот, Людмила Аркадьевна всегда ко мне хорошо относилась. Помогала, как могла: то с ребёнком посидит, то деньгами подсобит. Она добрая и честная женщина. Вот только с одним грешком — слишком оправдывает своего сына.
А Артём после развода, говорят, не изменился. Как пил — так и пьёт. Работу не держит, по вечерам шляется по кабакам, живёт на её пенсию и случайные подработки. И вдруг, спустя год после развода, внезапно «вспомнил», что у него есть сын.
Когда жили вместе, Артём Сашу почти не замечал. Будто мебель. А теперь требует встреч, хочет «восстанавливать связь». Но я знаю, в каком виде он приходит — перегаром несёт, лицо помятое, глаза мутные. Что он может дать ребёнку? Даже на мороженое денег нет, а его квартира — хаос и грязь.
— Пусть хотя бы у подъезда погуляет с ним! — уговаривает свекровь. — Ты же рядом будешь. Сам приходит, интересуется. Не гони его. Это важно для Саши…
Я понимаю её отчаяние. Она надеется, что внук пробудит в сыне отцовские чувства, заставит одуматься. А вдруг — всё наладится?
Но я-то знаю Артёма. Он не хочет меняться. Ему просто скучно, и он ищет, чем заполнить пустоту. И хоть сердце кричит: «Не пускай!», в голове вертится другой вопрос: а может, и правда… Может, сыну важно знать, что у него есть отец — пусть и плохой? Что он не аист принёс, не в капусте нашли, а родился от живого человека. Пусть неудачника. Пусть пропойцы. Но реального.
Я думаю: а если однажды он спросит: «Где мой папа? Почему он меня не любит?» Что отвечу? Что он был, но я его оттолкнула? Что решила за него, будто лучше никакого отца, чем вот этот?
Не знаю, как правильно. С одной стороны — страшно отпускать сына к человеку, который не держит слово. С другой — не хочу, чтобы Саша рос с ощущением пустоты. Чтобы потом, повзрослев, винил меня за то, что скрыла от него часть правды. Потому что даже плохой отец — это всё равно отец. Кровь. Имя.
Да, я злюсь на Артёма. За всё, через что он меня провёл. За то, как предал нас обоих. Но не могу заставить сына ненавидеть его. Это не моё право. Он вырастет — сам разберётся. Сам поймёт.
А пока… Наверное, соглашусь. Но только под моим присмотром. Без алкоголя, без вранья. Просто чтобы мальчик мог увидеть отца. Хоть изредка. Хоть ненадолго.
Может, Людмила Аркадьевна права. Порой плохой отец лучше, чем никого. Потому что даже боль учит. А из понимания рождается мудрость. И сила — та самая, что поможет моему сыну не повторить ошибок отца.
И если я смогу уберечь его от этого — буду знать, что поступила правильно.
