Моя дочка стала мамой слишком рано — ей было всего семнадцать. Еще ребенок с детскими глазами и мечтами о жизни, которая только начиналась. Она родила сына, жила со мной, а я поддерживала её, как могла — укачивала ночами малыша, готовила, утешала её. Но она часто повторяла:

Моя дочь, Аглая, становится мамой слишком рано ей всего семнадцать. Она ещё ребёнок, с детскими глазами, с мечтами о жизни, только начинающейся. Аглая рожает сына, Ивана, живёт со мной, а я помогаю, насколько могу поддерживаю, ночами качаю малыша, готовлю, утешаю её. Но часто она говорит: «Это не моя жизнь. Я хочу чегонибудь другого».

В девятнадцать лет Аглая уезжает за границу, в Германию. Говорит, что будет работать, шлёт деньги, хочет дать Ивану лучшее будущее. Обещает, что скоро вернётся. Проходит месяц и её номер уже не отвечает. С тех пор я не слышу её голоса.

Иногда я вижу её фотографии в интернете улыбается, отдыхает с друзьями. Выглядит счастливой. Но ни звонка, ни копейки, ни «как он там?» не приходит.

Я беру всё на свои плечи. Воспитываю Ивана сама детсад, школа, уроки, болезни, детские сны. Он растёт, называя меня мамой.

Когда Ивану исполняется десять, Аглая неожиданно приезжает. Говорит, что хочет его увидеть. Остаётся на месяц, выводит его на прогулки, покупает одежду, подарки, оставляет немного рублей. Я верю, что, может, на этот раз всё будет иначе. Но снова она исчезает.

Два года тишины. Я перестаю ждать. Не хочу судов, ссор, обид. Просто живу ради него.

А когда Ивану двенадцать, Аглая появляется вновь. Говорит, что «вернулась за сыном», будто он чемодан, который можно взять, когда захотят. Я пытаюсь ей отказать, но у меня нет юридических прав. Получаю повестку в суд о примирении.

И там, хотя Иван плачет и умоляет не отдавать, я говорю: «Забирай. Я уже сделала своё». Аглая уводит его в другой город, в Псков. Больно, но я успокаиваюсь.

Сначала я привожу его каждые две недели, потом реже, потом только на каникулы. Каждый раз он шепчет мне: «Бабушка, здесь не мой дом». Я никогда не говорю о ней злые слова, лишь тихо повторяю: «Однажды ты сам поймёшь».

И тот день приходит. Когда Ивану восемнадцать, он возвращается. Стоит на пороге с чемоданом, со слезами в глазах, обнимает меня и говорит: «Бабушка, я хочу жить с тобой». Я не плачу просто прижимаю его к себе и шепчу: «Этот дом всегда будет твоим».

Сейчас Иван взрослый. Учится, мечтает, строит свою жизнь. Его мать живёт далеко, и он её не ищет. Говорит, что не обижен просто не о чём говорить. А я ощущаю спокойствие. Потому что выполнила свой долг. Потому что любовь, которую я отдала, вернулась ко мне.

Rate article
Моя дочка стала мамой слишком рано — ей было всего семнадцать. Еще ребенок с детскими глазами и мечтами о жизни, которая только начиналась. Она родила сына, жила со мной, а я поддерживала её, как могла — укачивала ночами малыша, готовила, утешала её. Но она часто повторяла: