Меня зовут Василиса. Мне тридцать шесть. За плечами — разбитая семья, годы сомнений и тяжёлый груз вины перед самым близким человеком — мамой. И вот, когда жизнь будто дала новый шанс, передо мной встал выбор, от которого сжимается сердце.
— Василиса, я просто не понимаю, как поступить… — шептала я в телефон подруге Галине, глядя на хмурое питерское небо за окном. — Дмитрий — прекрасный мужчина. Надёжный, заботливый, крепкий. С ним я снова чувствую себя желанной. Он зовёт меня к себе… Но куда же я дену маму?.. Ты ведь знаешь, какая она…
Да, Галя знала. Все знали. Мама давно перестала быть просто «строгой родительницей». Она стала тенью, которая нависает надо мной, цепкой и капризной, требующей внимания, но при этом хрупкой, как осенний лист. Когда я познакомила её с Дмитрием, всё пошло под откос.
Мама будто нарочно путала его имя, делая вид, что забыла, хотя память у неё — стальная. Потом «случайно» опрокинула борщ ему на рубашку. Дмитрий молча вышел. А мама тут же схватилась за сердце — пришлось вызывать скорую. Когда врачи уехали, она спокойно уснула. А я до утра сидела на кухне, плача в ладони, не зная, за что мне это наказание.
В последний раз Дмитрий сказал чётко:
— Василиса, подумай о пансионате. Там за ней будут присматривать, у тебя появится жизнь, мы сможем начать всё с чистого листа.
Я промолчала. Но в памяти всплыли картинки, будто старый киноплёнка.
Мне было двадцать три, когда я полюбила коллегу — Артёма. Мы жили с мамой в маленькой хрущёвке. Она была против. Ясно и жёстко. Мы с Артёмом тайком расписались, и он переехал к нам.
Начался кошмар. Мама звала из гостиной, Артём — из спальни. Я разрывалась между ними. Слёзы стали привычкой. Через год он ушёл.
— Ты чудесная, Василиса. Но с ней рядом ты никогда не будешь счастлива, — бросил он на прощание.
Я осталась. И смирилась. Пока не встретила Дмитрия. Пока жизнь снова не протянула мне руку. И вот — опять тупик.
Мы поехали смотреть пансионат. Всё там было чисто, даже красиво. Но воздух — словно ледяной. Старики сидели, уставившись в стены. Кто-то бродил по саду, но лица их были пусты. Я не выдержала:
— Почему они такие… безжизненные?
— Потому что их бросили. Дети не звонят, не приезжают. А они ждут. Каждый день ждут…
В машине я молчала. А внутри бушевала буря. Вспоминала, как мама ночами сидела у моей кровати, когда я болела, как несла на себе все тяготы одной. Да, она трудна. Да, невыносима порою. Но она — моя мать.
У подъезда Дмитрий спросил:
— Ну что, когда будем её готовить к переезду?
Я посмотрела ему в глаза:
— Никогда. Это не её конец. Мама отдала мне всё. Если хочешь быть со мной — ищи с ней общий язык. Если нет — нам не по пути.
Я ушла. Он так и не позвонил.
Может, мне снова не везёт в любви. Может, я так и останусь одна. Но никогда не смогу жить, зная, что мама томится в чужом месте, забытая. Это не выбор. Это предательство.
Когда-нибудь я снова полюблю. Но сердце моё останется чистым. И живым.
