В небольшом городке под Вологдой, где вековые берёзы шепчут тайны прошлого, моя жизнь в 37 лет омрачена семейной распрей, терзающей сердце. Меня зовут Анфиса, я замужем за Иваном, у нас растут двое ребятишек — Дуняша и Прохор. Моя младшая сестра, 32-летняя незамужняя Матрёна, вдруг возомнила, будто матушкина квартира должна достаться лишь ей одной. Этот спор не просто о стенах да потолке, а о честности, любви и кровных узах. Не знаю, как быть, и молюсь о добром совете, чтобы найти выход.
### Семья, что была крепким корнем
Матушка, Пелагея Семёновна, — наша путеводная звезда, наш якорь. Ей 65 лет, живёт она одна в трёхкомнатной квартире, доставшейся ей ещё в брежневские времена. Мы с Матрёной выросли в этих стенах, пропитанных детским смехом и слезами. Я всегда была старшей, на плечах у меня и заботы, и ответственность: и после замужества, и после рождения детей не оставляла матушку без помощи. Матрёна же — вольная птаха, училась в Москве, работает рекламщицей, снимает комнату и не помышляет ни о семье, ни о детях.
Мы с Иваном выплачиваем ипотеку за свою хибарку, считаем каждую копейку. Но хоть как туго, я не оставляю матушку: то с продуктами приеду, то ремонт помогу сделать, то к доктору свожу. Матрёна наведывается редко — то работа, то гулянки, то поездки куда глаза глядят. Я не корила её, думая: у каждого своя дорога. Но недавние её слова о матушкиной квартире будто обухом ударили.
### Раздор, что расколол родню
Месяц назад матушка заикнулась о завещании. Хотела поделить квартиру между нами поровну, чтобы ничьё сердце не щемило. Я согласилась — честно же. Но Матрёна, едва услышав это, вспыхнула: «Мама, да как же так! Квартира должна быть моей! Анфиса-то и так пристроена — муж, дети, крыша над головой, а я одна, мне нужнее». Словно ножом по сердцу. Почему она считает, что мой брак лишает меня права на матушкино наследство?
Пыталась говорить с ней по-доброму: «Матрёна, мы ведь с тобой родные сёстры, почему тебе одной всё?» А она в ответ: жизнь у неё труднее — ни мужа, ни детей, и квартира ей как опора в будущем. «Тебе-то, Анфис, небось не голодать, а я могу и вовсе без угла остаться», — бросила она. Такой себялюбия я от неё не ждала. Неужели годы, отданные матушке, ничего не значат? Неужели моя семья — повод отнять у меня долю?
### Боль, что гложет душу
Матушка убивается. Плачет, не понимая, за что мы схватились. «Хотела, чтоб вы дружно жили», — шепчет она, а Матрёна давит на неё, уговаривая переписать завещание. Вижу, как матушка мечется меж двух огней, и сердце обливается кровью. Всегда она Матрёну баловала — младшенькая, «неприкаянная», но я и не ревновала. А теперь чувствую, будто спиной нож воткнули. Сестра, за которую в детстве заступалась, которой помогала, теперь видит во мне соперницу.
Муж Иван злится: «Анфис, не сдавайся! По закону твоё». Дети пока малы, но я думаю о них. Эта квартира могла бы и им подмогой стать, особенно если ипотека ещё не один год тяжким камнем висеть будет. Но Матрёне до них дела нет — она лишь о себе печётся. Её слова, что я «и так выкручусь», — как пощёчина. Да, выкручиваюсь, но какой ценой? Недосыпами, усталостью, отказом себе во всём ради семьи да матушки.
### В какую сторону идти?
Не знаю, как поступить. Бежать к нотариусу, требовать своё? Сухо как-то, по-казённому, а мне бы семью сохранить. Поговорить с Матрёной опять? Да только уши у неё заткнуты, уверена, что права. Уломать матушку не менять завещание? Боюсь, ей хуже сделаю. Или отступить, пусть Матрёна забирает? Но тогда потеряю не только квартиру, но и веру в справедливость, в родных людей.
Подруги советуют разное. Одна: «Дерись, твоё по праву». Другая: «Брось, не губи сестринскую любовь». Но как бросить, когда обида комом в горле стоит? В 37 лет хочется покоя, но не ценой унижения. Матрёна, может, и боится за будущее, но почему её страх дороже моего? Почему мои труды, моя забота о матушке — будто пустое?
### Крик души
Эта история — мой крик о том, чтоб услышали. Матрёна, может, и не со зла, но её жадность рвёт семью на части. Матушка, наверное, любит нас обеих, но её метания — как соль на рану. Не хочу ссоры, но не могу молчать, когда мою жизнь перечёркивают. В 37 лет хочется, чтобы дети видели мать с достоинством, чтобы родня не враждовала, чтобы правда восторжествовала.
Прошу совета: как быть? Как за своё постоять, да родных не потерять? Я — Анфиса, и стою на распутье, где каждый шаг — боль. Подскажите, как найти тропу, что вернёт покой в мою душу.
