— Мам, а может, пусть бабушка уйдёт и потеряется? Так всем станет легче, — вызывающе бросила Таня.
— Тань, не забудь дверь закрыть, — устало ответила мать, поднимаясь из-за стола.
— Мам, сколько можно? Теперь ты вечно будешь мне это напоминать? — обиженно выпалила пятнадцатилетняя Таня.
— Не вечно, а пока бабушка с нами. Если она выйдет, то заблудится и…
— И замёрзнет где-нибудь у подъезда, а мы потом будем мучиться угрызениями… Мам, ну а может, пусть? — снова подкинула Таня.
— Что «пусть»? — не поняла мать.
— Ну, уйдёт и потеряется. Ты сама говорила, что устала за ней ухаживать.
— Как ты можешь! Она мне свекровь, не кровный родственник, но для тебя — бабушка.
— Бабушка? — Таня прищурилась, как всегда перед вспышкой гнева. — А где она была, когда её сынок нас бросил? Когда отказывалась со мной сидеть? С родной внучкой? Она тебя не жалела, когда ты вкалывала за копейки… Да ещё тебя же и винила в том, что муж ушёл…
— Хватит! — вскрикнула мать. — Зря я тебе это рассказывала… — Она вздохнула. — Видно, плохо воспитала, раз в тебе нет сострадания. Мне страшно. Когда я состарюсь, ты и меня так же захочешь выбросить? Что с тобой? Ты ведь всегда была доброй… Никогда мимо бездомного котёнка не могла пройти, всегда тащила домой. Но бабушка — не котёнок… — Мать покачала головой. — Она и так наказана. Твой отец не только нас бросил — он и от неё отказался.
— Мам, беги на работу, опоздаешь. Обещаю, дверь закрою, — виновато пробормотала Таня.
— Ладно, а то наговорим лишнего… — но мать не сдвинулась с места.
— Мам, прости, но смотреть на тебя больно. Кожа да кости. Тебе всего сорок, а ходишь, сгорбившись, еле ноги переставляешь. Вечно вымотана. Что ты так смотришь? Кто тебе правду скажет, если не родная дочь? — Таня сама не заметила, как вновь заговорила на повышенных тонах.
— Спасибо… Проследи, чтобы она газ не трогала и воду не забыла выключить.
— Вот именно! Сидим с ней, как прикованные. Никакой жизни. Мам, давай отвезём её в дом престарелых. Там за ней присмотрят… Она же ничего не соображает…
— Ты опять за своё?! — резко оборвала её мать.
— Всем будет лучше, ей в первую очередь, — не замечая нарастающего раздражения, продолжила Таня.
— Не хочу это слушать. Никуда я её не отдам. Сколько ей осталось? Пусть доживает дома…
— Да она нас переживёт! Иди работай. Я никуда не уйду, дверь закрою, обещаю, — зло повторила Таня.
— Прости. Я взвалила на тебя… Все гуляют, а ты сидишь с бабушкой.
Они говорили, не замечая приоткрытой двери в комнату бабушки. Та, конечно, всё слышала, но вряд ли осознавала — да и забудет через минуту.
Мать ушла, а Таня заглянула в свою бывшую комнату, где теперь жила бабушка.
— Ба, тебе чего-нибудь надо? — спросила она.
Бабушкин взгляд был пустым.
— Пойдём, дам тебе конфетку, — Таня помогла ей встать и повела на кухню.
— А ты кто? — уставилась на неё бабушка.
— Пей чай. — Таня вздохнула и положила перед ней конфету.
Бабушка обожала сладкое. Они с матерью прятали от неё конфеты, выдавая по одной. Таня наблюдала, как та ковыряет фантик трясущимися пальцами. Сквозь редкие седые волосы просвечивала бледная кожа. Таня отвернулась.
Раньше бабушка красила волосы, начёсывала их в высокую причёску. Ярко красила губы, выводила брови дугой. Таня помнила её сладковатый запах духов. Мужчины заглядывались на неё, пока она не потеряла разум.
Таня не понимала, что чувствует: жалость, злость, отвращение? Её отвлёк звонок в дверь.
— Наверное, мама что-то забыла. — Таня пошла открывать.
Но на пороге стоял её друг, старшеклассник Денис. Мать не одобряла их дружбы, поэтому он приходил, только когда её не было.
— Привет. Чего так рано? Мама только вышла, — прошептала Таня.
— Знаю. Она меня не заметила.
— Люся! — раздался с кухни бабушкин голос.
— Кто такая Люся? — спросил Денис.
— Она так маму называет, считает её своей дочерью. Иди в ванную и сиди тихо. У неё сегодня «просветление». — Таня подтолкнула его к ванной.
— Там никого нет. — Таня зашла на кухню и увидела пустую чашку и смятый фантик.
— Я чаю хочу, — сказала бабушка.
— Но… — Таня поняла, что объяснения бесполезны.
Бабушка моментально забывала всё, особенно недавнее. Зато хорошо помнила далёкое прошлое. Часто путала их с матерью. Но иногда наступали моменты ясности — редкие и короткие.
Таня не могла разобрать, хитрит ли бабушка ради конфеты или действительно забыла, что только что пила чай. Она вздохнула, снова налила чай и положила ещё одну конфету.
Когда чашка опустела, Таня отвела бабушку в комнату, усадила на кровать.
— Теперь спи, — сказала она и закрыла дверь.
Из ванной уже выглядывал Денис.
— Можно выходить?
— Да. Иди на кухню. — Таня проверила дверь и последовала за ним.
Они сидели на кухне, склонив головы друг к другу, слушая музыку в телефоне — по одному наушнику. Таня закрыла глаза, покачиваясь в такт. Она не заметила, как бабушка выскользнула в прихожую…
Когда Таня вышла проводить Дениса, то увидела распахнутую дверь. Она кинулась в комнату — бабушки не было.
— Дверь… Я не закрыла. Она ушла. Мама подумает, что я специально! — чуть не плача запричитала Таня.
— Почему она так подумает? — удивился Денис.
— Ты не понимаешь. Я сегодня как раз говорила, что лучше бы она потерялась. Мама решит, что я назло оставила дверь открытой.
— Ладно, одевайся, пойдём искать. Она далеко не ушла, — сказал Денис.
ТОни нашли бабушку у старого колодца во дворе, где она сидела, напевая себе под нос забытую колыбельную, а когда Таня обняла её, почувствовала, как что-то внутри перевернулось — и вдруг поняла, что эта хрупкая, потерянная старушка когда-то была для кого-то целой вселенной, а теперь она сама стала для неё единственной ниточкой, связывающей с этим миром.
