Как можно разрешить бывшей свекрови видеть ребёнка? У тебя ни капли гордости, ни грамма совести — вот что выкрикнула мне в лицо родная мать.
На днях моей дочке исполнилось два года. Скромный праздник, который я устраивала одна, без лишних денег, без помощи. Отец ребёнка даже не вспомнил — ни звонка, ни сообщения. Зато его мать, моя бывшая свекровь, позвонила, поздравила, сказала, что хочет увидеть внучку. И я, не видя в этом ничего страшного, согласилась. Разве плохо, когда ребёнка любят?
Её зовут Галина Петровна. Пришла она не с пустыми руками — принесла плюшевого зайца, коробку конфет и конверт с пятью тысячами рублей. Мы погуляли в парке, потом зашли ко мне. Я даже улыбалась. Но всё испортилось, когда домой вернулась мама…
— Ты совсем совесть потеряла?! — зашипела она с порога. — Пускаешь эту… эту… целовать мою внучку! Надо было дверь перед ней захлопнуть! А ты ещё и подарки берёшь — хоть капля достоинства в тебе осталась?!
Она металась по комнате, размахивала руками, причитала. Уверяла, что игрушка — дешёвая подделка, конфеты — отрава, а деньги — унизительная подачка. Её слова звенели у меня в голове даже ночью, когда она умолкла. Говорила, что Галина Петровна — «добрая бабушка», а она — «злая». Что я вечно всех предаю. Что она ради меня когда-то осталась без гроша, а теперь я кидаю её ради чужой старухи на «Мерседесе».
Мы развелись с мужем чуть меньше года назад. Он ушёл сам — собрал вещи, хлопнул дверью и исчез. Квартиру, где мы жили, оформил на мать. Ничего моего там не осталось. Юридически я была пустым местом. Идти было некуда.
Разводом занимался адвокат свекрови — до сих пор не пойму, зачем, ведь делить нам было нечего. Муж отказался от ребёнка сразу. По документам у него не было ни имущества, ни доходов. Я не требовала ни алиментов, ни мебели — только разрешения пожить в квартире до конца декрета. Но и этого мне не дали.
Галина Петровна не удивилась. Я была не первой и, видимо, не последней в жизни её сына. Для неё я — просто одна из многих. Она даже помогла мне съехать — наняла грузчиков, заплатила за перевозку. Я взяла только своё. И всё.
Теперь мы живём с мамой. Втиснулись втроём в её однушку. Алименты — копейки. Муж будто испарился. Лишь свекровь иногда напоминает, что у неё есть внучка. Звонит, спрашивает, привозит что-то.
Я не отказывалась. Не считала нужным запрещать бабушке видеть ребёнка. Встретились в парке. На ней — норковое пальто, подъехала на новеньком внедорожнике, подарила игрушку и шоколад. Вот и всё. А дома началось…
Мама устроила скандал. Кричала, что я предательница. Что не имею права подпускать «эту женщину» к дочке. Раз отец отказался — и бабка не должна сметь! Что я позорю семью. В конце концов она выгнала меня — посреди ночи, с ребёнком на руках, без понятия, куда идти.
Я стояла в подъезде и думала: в чём моя вина? В том, что позволила бабушке обнять внучку? В том, что дочь поиграла с зайцем? Или в том, что мне надоело быть одной?
Порой кажется, будто я зажата между двух стен. С одной стороны — мужчина, сбежавший от ответственности, с другой — мать, которая делает вид, что защищает, а на деле душит. А мне бы просто немного тишины. И чтобы мою девочку любили. Пусть даже те, кто когда-то причинял боль мне.
Но, видимо, в этом доме любовь — преступление.