Лада заявила, что должна обслуживать мужевых друзей, и ушла гулять в парк.
Лада, что ты толкуешь? Через полчаса пацаны, а у нас ещё ничего не готово. Поторопись: картошку нарежь с луком, как они любят, достань солёные огурчики, что мама передавала, и сало филинами порежь красиво, а не крупными ломтями, как в прошлый раз.
Вадим стоит в дверях кухни в домашних штанах и растянутой футболке, поглядывая на часы. Лада только что вошла в квартиру с двумя тяжёлыми пакетами продуктов, поставила их на пол глухой стук по плитке. Плечи ноют, ноги в зимних сапогах горят от холода в магазине сегодня была катастрофа, перед праздниками люди бросаются в покупку, расхлёбывая полки.
Вадим, какие пацаны? шепчет она, расстёгивая молнию пуховика. Пальцы дрожат от мороза, пока она ждёт автобус. Пятница, вечер. Я еле стою на ногах. Я думала, просто поужинаем и фильм посмотрим.
Ох, начинается, муж закатывает глаза и вздыхает. «Еле живу», «устала». Все работают, Лада. Я тоже не без дела. Серёга звонил, они с Толяй и Витькой проезжали мимо, решили заскочить. Сто лет не виделись. Что мне, не пускать друзей в дом? Это ведь неуважение.
А меня предупредить нельзя было? Днём позвонить?
Да спонтанно вышло! Чего ты проблемку на ровном месте раздуваешь? Нужно лишь закуску подготовить. Они же не голодные, а захотят пообщаться. У нас бутылка в баре есть. Главное стол быстро накрыть. Салат «Оливье» или крабовый, как обычно. И горячее обязательно, мужики с работы, голодные.
Лада смотрит на мужа, чувствуя, как в солнечном сплетении поднимается огромный шар обиды. «Как обычно» значит, что она сейчас, не успев ни на минуту присесть, должна бросаться к плите, метаться между мойкой и сковородой, строгать салаты, накрывать стол, а потом весь вечер подносить чистые тарелки, убирать грязные, следить, чтобы у «пацанов» был хлеб, и слушать их шутки. А к концу ночи ей останется горка посуды, прокуренная кухня и липкий пол.
Вадим, я не буду готовить, говорит она твёрдо, глядя ему в глаза. Я устала. Хочу душ и сон. Если друзья голодные, закажи пиццу или сварите пельмени сами.
Вадим на секунду замирает, брови поднимаются.
Ты чего, Лада? Пицца? Пацаны хотят домашнее. Я уже обещал, что хозяйка накроет. Серёга всё ещё вспоминает твои беляши. Не позорь меня. Что они подумают? Что я не умею жену построить?
Построить? переспросила Лада, чувствуя холодок по спине. Ты что, новобранец на плацу? Или прислуга?
Не передергивай! Вадим злясь повышает голос. Ты женщина, хозяйка дома. Это твоя прямая обязанность встречать гостей. Я зарабатываю деньги, в дом всё вношу, имею право раз в месяц посидеть с друзьями? Чтобы жена ухаживала, подносила, уют создавала? Давай, не выдумывай. Вот пакеты, разбирай. Курицу в духовку, пока картошку чистишь, готова будет. И водку в морозилку убери, чтоб охладилась.
Он развернулся к гостиной, бросив:
И причешись, а то выглядишь как чучело в огороде. Витёк с новой дамой может быть, не хочу, чтобы ты в её тени бледнела.
Дверь в комнату не закрылась, из неё слышался включённый телевизор. Вадим садится на диван, считая разговор завершённым. Для него всё решено: жена получила указания и бросится к кулинарной амбразуре.
Лада стоит в коридоре, слушая диктора новостей, снимает шапку. Волосы, растрёпанные, падают на лицо. «Чучело в огороде» звучат слова мужа. Двадцать лет брака, двадцать лет она пыталась быть идеальной: хорошей хозяйкой, заботливой женой, понимающей подругой. Терпела его посиделки, маму с советами, разбросанные носки, претензии к супу. Думала, что такова семейная жизнь компромиссы, терпение, сглаживание углов.
Она смотрит на пакеты: курица, овощи, молоко, хлеб тяжёлый груз. Лада наклоняется, но не чтобы разбирать сумки. Снова застёгивает молнию пуховика, надевает шапку, поправляет шарф.
В комнату заглядывает на секунду.
Вадим.
Муж, не отрываясь от экрана, машет рукой:
Что там? Соль не нашла? В верхнем ящике.
Я ухожу.
Куда? он наконец поворачивается, удивлённо. В магазин? Хлеба взял, майонез есть?
Нет. Я ухожу гулять. В парк.
В какой парк? Вадим вскакивает с дивана. Ты сдурела? Се́мнадцать вечера, темно, холодно. Гости через двадцать минут! Кто будет стол накрывать?
Ты, спокойно отвечает Лада. Ты позвал, ты и накрывай. Картошка в сетке под мойкой. Курица в пакете. Нож на подставке. Рецепт найдёшь в интернете.
Оля, стой! заорал Вадим, вскакивая. Что ты устроила? Какой парк?! Возвращайся! Раздевайся и иди на кухню! Я сказал!
Но Лада уже не слушала. Она вышла из квартиры, захлопнув тяжёлую металлическую дверь. Щёлк замка звучал как выстрел. Она бросилась по лестнице, не дожидаясь лифта, боясь, что Вадим выскочит и схватит её. На лестничной площадке было тихо муж, шокированный её уходом, просто стоял с открытым ртом.
На улице мелкий колючий снег, ветер зашёл под воротник. Внутри у неё всё горело адреналином и странным чувством свободы. Она шла быстро, почти бежала, подальше от дома, от освещённых окон, где, вероятно, муж сейчас придумывает, что сказать друзьям.
Парк находился в двух кварталах старый городской парк с широкими аллеями и высохшими липами, качающимися на ветру. Людей было мало: редкие прохожие с собаками, спешащие домой работяги, пара подростков на скамейке у телефонов.
Лада свернула на боковую аллею, где фонари горели через один, создавая причудливую игру теней на снегу. Она замедлила шаг, дыхание сбилось, сердце колотилось в горле.
«Что я наделала?» пронеслась паника.
С детства её учили быть тихой: «Стерпится слюбится», «молчание золото», «муж голова, а жена шея». Мама говорила: «Оленька, не перечь, будь мудрее. Мужчину надо кормить и хвалить, тогда в доме лад». И она так делала, даже когда Вадим садился на её шею.
Телефон в кармане завибрировал. На экране фото мужа с подписью «Вадим». Она отклонила вызов. Через секунду он позвал снова, потом ещё раз. Лада выключила телефон, положила его в карман. Тишина, лишь ветер и скрип снега под сапогами.
Она подошла к пруду, где вода была частично незамерзшей, а у берега образовалась тонкая кромка льда. Оперлась руками о холодные перила и посмотрела вниз.
Вспомнила прошлый визит друзей: Толик напился и разбил её любимую вазу, подарок сестры. Вадим лишь рассмеялся: «Ну, на счастье! Не реви, новую купим». Новую так и не купили. Серёга в тот вечер, когда она убирала грязные тарелки, хлопнул её по бедру и подмигнул: «Везёт Вадьке, такая баба безотказная, и накормит, и приласкает». Она молчала, удерживая отвращение, и ушла мыть посуду.
Не буду, прошептала она в темноту. Больше не буду.
Она шла дальше по аллее, мороз щипал щеки, но это было даже приятно. Голова прояснялась. В животе заурчало она не ела с утра.
В центре парка светился маленький киоск с кофе и выпечкой. Лада подошла к окну.
Добрый вечер, улыбнулась продавщица в вязаной шапке. Что желаете? Погреться?
Большой капучино, пожалуйста. И Лада посмотрела на витрину. И улитку с корицей, и сэндвич с курицей.
Отличный выбор, сразу готовим.
Лада обхватила горячий стаканец замёрзшими ладонями, почувствовав тепло в пальцах. Села на скамейку под фонарём. Сэндвич был горячим, сыр тянулся, курица сочна. Это был самый вкусный ужин за годы, потому что она ела его в одиночестве, без служения никому. Смотрела на падающий снег, пила кофе и чувствовала себя живой.
Мимо прошла пожилая пара, держась за руки. Дед шутил: «Ну куда ты распахнулся, Сашка, простудишься», ласково пожурила жена. Сам дед ответил: «Да мне жарко с тобой, Галочка». Лада подумала: «А будет ли у нас с Вадимом так? Будем ли мы в старости гулять под ручку?». Ответ её пугал скорее Вадим будет идти впереди, ворчать, а она тащить сумку с продуктами, считая, что у него болит спина и нужна мазь.
В кармане снова пискнуло часы показывали, что она достигла цели в 10000 шагов. Ирония судьбы. Она ушла из дома, чтобы выполнить норму активности.
Прошло два часа, Лада обошла парк три раза. Ноги гудели от долгой ходьбы, кофе был выпит, булка съедена. Холод пробирался под пуховик. Пора возвращаться, не ночевать на скамейке.
Но возвращение пугало: скандал? Драка? Может, Вадим выгнал друзей и сидит, готовя речь обвинения?
Лада решительно пошла к подъезду. Окна на третьем этаже её квартира. Свет горел везде: кухня, гостиная. Она поднялась на лифте, достала ключи, руки дрожали. Глубоко вдохнула, как перед прыжком, и открыла дверь.
В нос ударил запах подгоревшего масла, табачного дыма (хотя она сто раз просила не курить в квартире) и дешёвой одеколоновой нотки. В прихожей стояли чужие ботинки, значит, гости пришли. На вешалке гора курток. Из кухни доносились громкие голоса и смех.
Ну я ей говорю: не путай берега! вещал Серёга. Баба должна знать своё место! А Вадик молодец, не растерялся!
Лада сняла сапоги, повесила пуховик, прошла на кухню. Вид перед глазами удручённый и жалкий: стол завален открытыми банками шпрот, килькой, ломтиками колбасы на газете, сковородка с чёрной пригоревшей картошкой, бутылки пива, недопитая водка.
За столом сидели трое: Вадим, Серёга и Толик. Витька с «дамой» не было видимо, отказались.
Вадим, спиной к двери, размахивает вилкой с огурцом.
Да она просто в магазин побежала, врал он. За деликатесами. Ща придёт, накроет поцарски. У меня Оля золото, просто застенчивая.
Лада кашлянула. Трое мужчин повернули головы.
О! Явилась не запылилась! воскликнул Серёга, улыбаясь. Хозяйка! Мы уже ждали! Вадик говорил, ты за коньячком бегала?
Вадим медленно обернулся, лицо стало красным, глаза мутными. Увидев жену, испугался, потом вспомнил, что он «хозяин», и нахмурился.
Ты где ходишь?! рявкнул он, пытаясь встать, но упал обратно. Пацаны сидят, ждут! Жрать нечего! Картошка сгорела! Ты меня подвела, Лада!
Лада посмотрела на стол, на лужи пролитого пива, на окурки в её любимой чашке, которую они превратили в пепельницу.
Добрый вечер, мальчики, сказала она ледяным тоном. Банкет окончен.
В смысле? не понял Толик, икая. Мы только начали. Оля, ну ты чего, нормально же сидим. Сделай яичницу хоть, а? А то картофель у Вадика смерть желудку.
Я сказала всё вон, Лада повысила голос. Сейчас десять. Мне завтра на работу. Вадим, провожай гостей.
Ты ты мне тут не командуй! Вадим стукнул кулаком по столу. Вилка подпрыгнула и упала. Это мой дом! Мои друзья! Ты кто такая, чтобы их выгонять? Иди готовить! Иначе
Иначе что? Лада шагнула вперёд. Ударишь? Давай. Только учти, я сразу вызову полицию, подам заявление и прошу развод завтра же. Ты этого хочешь?
В кухне повисла гнетущая тишина. Даже Серёга перестал улыбаться. Он не видел Ладу такой: стоящую, холодную, с яростными глазами, от которой исходила сила.
Вадь, пробормотал Толик, вставая. Слушай, может, правда пора? Жёны тоже волнуются.
Сидеть! рыкнул Вадим. Никто никуда не пойдёт! Жена всё исправит. Оля, я считаю до трёх. Раз
Считай до миллиона, Лада распахнула форточку. Морозный воздух ворвался в прокуренное помещение. Проветри, вонь как в хлеву.
Ты ты совсем страх потеряла? Вадим попытался встать, уронив стул. Я тебя кормил, одевал, а ты
Кормил? Лада горько усмехнулась. Я работаю на двух ставках, Вадим, чтобы платить кредит за твою машину. Ты забыл? Этот пуховик я купила три года назад сЯ ухожу, и больше никогда не вернусь в эту квартиру.
