Мне и в страшном сне не могло присниться, что предательство разобьёт мою семью вдребезги. Мы прожили с ним пять лет — казалось, счастливых. Всё началось как в сказке: ухаживания, букеты сирени, ночные прогулки по набережной Невы. Потом — свадьба в Петергофе. А через год родился наш Димочка, долгожданный, любимый.
Да, он появился на свет раньше срока, часто болел. Врачи разводили руками: «Слабый иммунитет, надо беречь». Я не смогла выйти на работу — кто бы отвёл его в садик? Да и какие ясли для такого малыша? Муж тогда сказал:
«Не переживай, Зинка. Я и так зарабатываю прилично. Сиди с ребёнком, всё наладится».
Я верила ему. Он казался опорой. Жили, как все: он — в офисе на Невском, я — дома, с кашляющим Димушей. Иногда выбирались на дачу к тёте Любе под Питер, или просто гуляли в Летнем саду. Бабушки помогали, хоть и ворчали: «В наше время сами справлялись».
Потом грянул карантин. Муж заперся в кабинете, стал злым, как бешеная собака. Кричал из-за немытой кружки, орал на ребёнка, если тот плакал. Я думала — стресс, работа висит на волоске. Потом он снова стал ездить в офис, даже извинялся за срывы.
А Дима болел. Сопли, температура, в итоге — больница. Пролежали там десять дней. Муж звонил, но не приехал ни разу. Свекровь бурчала в трубку:
«Ты чего от Славки хочешь? Он деньги зарабатывает, а не по палатам шляется. Ещё заразится».
Когда вернулись — квартира сияла. Даже пахло лимоном. Я подумала: «Наверное, уборщицу вызывал». Обрадовалась — встретил нас, пельменей разогрел.
А вечером нашла в стиралке свой халат. Странно — я же не стирала…
На следующий день встретила соседку Галю у песочницы. Поговорили о детях, и уже расходились, как она вдруг сказала:
«Лен, это не моё дело… Но вчера видела твоего Славу в лифте. С какой-то рыжей. Они у тебя квартировали, похоже».
Сначала не поняла. Потом вспомнила халат. Чистоту. И будто ведро ледяной воды вылили за шиворот.
Когда муж пришёл, я спросила прямо:
«Ты приводил сюда другую? Пока я с твоим сыном в больнице маялась?»
Он потупился. Всё стало ясно. Не помню, как оказалась у мамы в Купчино. Телефон разрывался — не брала.
Свекровь сама приперлась на детскую площадку. Без приветствия начала:
«Ты совсем оборзела? Из-за одной шлюхи семью гробишь! Он же не ушёл, ребёнка не бросил! Ты сама виновата — распустилась, как мешок с картошкой, только сопли да памперсы. А у него на работе — одни лапочки!»
Я молча собрала вещи и ушла.
А потом и мама выдала:
«Потерпи, доча. Будет у Димы папа. А одна ты счастья не найдёшь».
Как терпеть? Как спать в той постели, где он… Нет.
Теперь живу у мамы. Думаю. Но знаю точно — в тот «чистый» дом, пропахший чужими духами, я не вернусь. Никогда.
