Мы разошлись, потому что муж не умел разогревать пельмени
На прошлой неделе мы с супругом так поругались, что я выставила его за дверь. Теперь он ютится у своей мамаши в Выборге, а я потихоньку прихожу в себя после десяти лет брака, который превратился в анекдот с плохим концом. Свекровь в панике звонит и хнычет: «Верни моего мальчика!», но мне глубоко безразличны её причитания. Хватит быть Золушкой в собственном доме.
Даже моя мать не поняла:
— Алевтина, ты рехнулась? Останешься одна с ребёнком! Да Степан-то золото: не бухает, кулаками не машет, зарплату приносит!
За Степана я выскочила замуж в 20 лет — юной дурой, верившей в розовых пони. Благодаря бабкиной хитрости у меня была своя трешка в Питеве, так что бесприданницей я не ходила. Родители развелись, но отец не бросил — его мать мне и квартиру подсунула. Вот туда мы со Степкой после свадьбы и въехали. У него из имущества — лишь доля в бабушкиной хрущёвке, но мне тогда было не до материального. Любовь, думала, дороже денег.
Через полгода я забеременела. Наша Лиза родилась, когда мне только-только стукнул 21. После декрета работу не нашла — с ребёнком, который вечно сопливит, никто брать не хотел. «Дочка есть? Извините, не справитесь», — как мант, звучало в каждой конторе. Помощи ждать было неоткуда: ни свекровка, ни мои не горели желанием сидеть с малышкой. Так и застряла дома, крутясь между готовкой, уборкой и вечными простудами.
Степан работал в Луге, приползал затемно, и видела я его редко. Вся домашка легла на мои плечи. Он не то что пыль протереть — ложку за собой помыть не удосуживался. Я жаловаться не смела: муж же устаёт, кормилец! Винила себя, старалась быть идеальной, вертелась как белка в колесе. Но Степан начал ворчать:
— Да у тебя курорт! Отвела ребёнка в сад и отдыхаешь. Работу найти — слабо? Посмотри, в какой лачуге мы живём!
Его слова резали как нож. Я чувствовала себя дармоедкой, будто правда сижу у него на шее. Старалась ещё больше: и борщи варила, и полы драила, чуть ли не галстук ему по утрам завязывала. Но ссоры из-за денег учащались. Степан твердил, что ему тяжело тянуть нас, а свекровь поддакивала: «Мой сынок совсем замотался из-за твоей лени!»
Не выдержала и нашла работу. Месилась как проклятая: садик — офис — мамина квартира за ребёнком. Зарплата оказалась приличной, даже больше, чем у Степана. Но дома ничего не изменилось. Через пару недель он опять завёлся:
— Холодильник пустой! Ужина нет! Почему я должен мусор выносить?
— А мне, по-твоему, с ребёнком и пакетом отходов по улице шастать? — огрызнулась я.
Степан наконец-то начал забирать Лизу от мамы, но дома меня ждал скандал. Приходила в восемь вечера, валилась с ног — тут уж не до ресторанных изысков. Готовила что попроще: пельмени, сосиски. Но мужу не угодишь:
— Все жены успевают, а ты — нет?
— Все мужики гвозди забивают, а ты ноешь! — парировала я. — Если оба работаем, давай и быт пополам!
Я зарабатывала больше, но весь дом — на мне. Степан свято верил, что плита и швабра — «не мужское дело», и опускаться до такого не намерен. В пример ставил отца: «Вот кто настоящий мужик!» Я взорвалась:
— Твой папа хоть квартиру сам купил, а не на жениных квадратах сидел! Не нравится — марш к мамочке!
Степан собрал вещи и ушёл. Свекровь тут же засыпала звонками: «Люди пальцем показывать будут! Подумай о ребёнке!» Но мне плевать на пересуды. Хватит быть прислугой для того, кто не ценит ни меня, ни мой труд. Лиза — со мной, и я справлюсь. Вот только иногда думаю: как я вообще это терпела? Почему позволяла себя топтать? Любовь — штука слепая, но теперь я прозрела: заслуживаю большего, чем вечно недовольный сынок мамочки.
