Всю жизнь мы с мужем отказывали себе во всём, лишь бы нашим дочкам жилось хорошо. Разве я заслужила такое равнодушие от родных детей?
Когда наши девочки выросли, мы с покойным супругом Олегом наконец вздохнули с облегчением. Думали, теперь-то заживём спокойнее. Но не тут-то было — просто одни заботы сменились другими. Всё их детство прошло в лишениях. Мы трудились на заводе: я — упаковщицей, он — слесарем. Денег едва хватало на самое необходимое.
Я помню, как радовалась, когда удавалось купить им новые платья или туфельки, чтобы не хуже, чем у других. Мы не ездили в отпуск, не меняли мебель, донашивали старую одежду — всё для них. Учились они в обычной школе, но выглядели, как королевны. И мы этим гордились. Верили, что когда-нибудь они оценят наши усилия.
Когда дочки поступили в институт, расходы выросли. Нужно было оплачивать общагу, собирать им передачи. Мы снова экономили на всём. Я копила каждую копейку, лишь бы отправить им посылку с продуктами. Мы с Олегом жили одной мыслью — чтобы им было легче.
Обе девушки вскоре вышли замуж, одна за другой. Сначала радость, а потом — новость: обе ждали детей. Я расплакалась, но тут же испугалась. Кто будет сидеть с малышами, когда они выйдут из декрета? Дочки в один голос сказали, что дети ещё слишком маленькие для садика. И попросили меня помочь.
Я к тому времени уже была на пенсии, но подрабатывала уборщицей в поликлинике. Мы с Олегом обсудили — он решил работать дальше, а я займусь внуками. Так началась новая жизнь: кашки, пелёнки, бессонные ночи, сопли и мультики — всё снова, как когда-то.
Прошло несколько лет. Зятья открыли своё дело и стали неплохо зарабатывать. Мы радовались за них — семья крепчает. А то, что приходилось иногда подкидывать им на продукты — ну что ж, мы привыкли.
А потом случилось непоправимое. Мой Олег ушёл на работу и не вернулся. Инфаркт. Прямо у ворот завода. Скорая приехала быстро, но сердце не выдержало. Мой оплот, мой самый родной человек — и его не стало. Мы прожили вместе 43 года. Без него мир потускнел.
Дочери, конечно, поплакали. Постояли рядом на похоронах. А потом забрали внуков и сказали:
— Мам, спасибо за всё, теперь дети подросли — пора в садик. Тебе можно отдохнуть.
И я осталась одна. В квартире воцарилась гробовая тишина. Ни шагов, ни голосов, ни детского смеха. И стало ясно: на одну пенсию мне не выжить. Коммуналка, лекарства, еда — всё дорожало. На таблетки денег не хватало. Я терпела. Но однажды, когда они заглянули в гости, не выдержала:
— Девочки, если бы вы немного помогли с квартплатой, я бы могла купить себе лекарства…
Старшая, Люда, сразу отрезала:
— Мам, ну что ты! У нас самих денег не хватает, всё дорожает!
Младшая, Света, молча уткнулась в телефон. А потом они и вовсе перестали звонить. Как будто я виновата, что посмела попросить помощи.
И я всё думаю — разве так должно быть? Неужели можно забыть человека, который отдал за вас всю свою жизнь? Разве моя старость должна быть такой — нищей, забытой и одинокой?
Я до сих пор верю, что в их сердцах осталось что-то доброе. Но каждый день без весточки — как новая рана. Неужели ради этого мы с Олегом жили, отказывали себе, трудились до седьмого пота? Неужели благодарность измеряется лишь удобством?
