Всю свою жизнь мы с супругом отдали детям. Не ради собственных амбиций, не ради славы — только ради них, наших троих, ради их светлого будущего. И кто бы мог подумать, что в конце пути нас ждёт не благодарность, а ледяное одиночество.
С Дмитрием мы познакомились ещё в школьные годы — сидели за одной партой, а когда мне стукнуло восемнадцать, расписались. Свадьбу гуляли скромно: денег едва хватило на каравай. Через полгода я забеременела, и Дима бросил институт, устроившись на две работы — лишь бы прокормить семью.
Жили впроголодь. Бывало, неделю ели одну гречку с маслом, но терпели. Мы знали, ради чего страдаем. Когда дела немного наладились, я родила второго. Страшно? Конечно. Но разве можно отказаться от своего ребёнка?
Родных у нас не было — моя мама умерла молодой, а свёкор с тёщей жили в Ростове и в дела семьи не лезли. Я крутилась между печкой и детьми, а Дмитрий пропадал на стройке, возвращался поздно, с посиневшими от усталости руками. В тридцать я родила третьего. Трудно? Несладко. Но мы не ждали манны небесной.
Годами не разгибались, брали кредиты, отказывали себе во всём — лишь бы старшим купить квартиры в Краснодаре. Младшую, Катюшу, отправили учиться в Германию — мечтала стать хирургом. Заложили последнее, но шептали: «Выдюжим».
Годы пронеслись, как поезд «Сапсан». Дети выросли, разъехались. А нас настигла старость — не тихая, а с больничными листами. Дмитрий стал слабеть. Я ухаживала за ним одна. Ни звонков, ни помощи.
Старшая, Ольга, буркнула в трубку:
— У меня свои заботы, мам, не до тебя.
Хотя в тот же день в «Одноклассниках» светилась с подругами в «Кофехаусе».
Сын, Игорь, клялся, что завал на работе — а вечером выложил фото с курорта в Турции.
Катя, ради которой мы продали дачу, прислала сухое сообщение: «Сессия, не могу приехать».
Я ночами сидела у кровати Димы, поила его бульоном, боролась с температурой. Не ждала подвигов — просто хотела, чтобы он знал: он не один.
И тогда до меня дошло: мы никому не нужны. Да, мы отдали им всё. Голодали, чтобы они ели досыта. Не покупали себе одежду, чтобы они щеголяли в брендах. Не отдыхали, чтобы они могли летать на море.
А теперь мы — обуза. И больнее всего не их предательство, а осознание: мы были лишь ступенькой. Пока могли давать — нас терпели. Теперь — мешаем.
Иногда слышу, как соседка баюкает внука, и сжимается сердце. Нам этого не видать. Мы для своих детей — просто страница из прошлого.
Телефон молчит. Я больше не названиваю. Мы с Димой живём в хрущёвке. Я варю ему манную кашу, включаю «Иронию судьбы», за руку провожаю в сон. И каждый вечер шепчу: «Господи, пусть уйдёт без мук». Он заслужил покой.
А дети?.. Пусть живут счастливо. Мы ради этого и бились. Вот только почему так больно от этого «счастья»?
Мы с мужем голодали, чтобы они смеялись. А теперь смеёмся мы — сквозь слёзы, в пустой квартире.
Жизнь научила жестокому уроку: дети — это стрелы, выпущенные в будущее. Но никто не обещал, что они полетят в ту же сторону, куда целились родители.
