Мы с мужем отказывали себе во всём, лишь бы наши дочери ни в чём не знали нужды. И вот теперь — такое равнодушие от родных детей… Разве я заслужила это?
Когда Алёна и Татьяна выросли и вышли замуж, мы с Николаем подумали, что наконец-то сможем пожить для себя. Казалось, тяжёлые времена позади — годы работы на заводе за гроши, вечная экономия, ночные смены. Мы не роптали. Всё, что зарабатывали, отдавали девочкам — хорошие платья, репетиторов, поездки в лагерь.
Мы себе не покупали ничего — ни шубы, ни отдыха на море. Лишь бы у дочерей было всё, как у других. Помню, как из последних сил копила на их выпускные, считала каждую копейку. Мы верили: вот окончат институт, устроятся на работу — и заживём.
Но жизнь распорядилась иначе. После университета — снова расходы: свадьбы, потом внуки. Когда закончился декрет, дочки со слезами упросили меня сидеть с детьми. Я, хоть и пенсионерка, бросила подработку — одна пенсия не тянула. Николай, несмотря на больное сердце, продолжал трудиться.
Две пенсии плюс его зарплата — едва хватало. Зятья открыли своё дело, дела пошли в гору, но нам от этого ни копейки. Мы всё равно помогали — деньгами, готовкой, заботой. Лишь бы детям хорошо.
А потом… Николай ушёл утром на работу и не вернулся. Инфаркт. Скорая не успела. Сорок два года бок о бок — и вот я одна. Похоронила не только мужа, но и всю свою жизнь.
Дочки, конечно, горевали. Но недолго. Через две недели сказали: «Мама, пора детей в садик устраивать». Сказали — и исчезли. Оставили меня в пустой квартире, с нищенской пенсией и разбитым сердцем.
Деньги таяли — коммуналка, лекарства, еда… Когда они заглянули, я решилась попросить: «Хотя бы за свет помогите оплатить». Алёна тут же завелась: «У нас самих кредиты, дети болеют!» Таня сделала вид, что не слышит. С тех пор — ни звонка, ни в гости.
Вечерами перебираю старые фото. Вот мы с Колей — молодые, счастливые. Вот девочки смеются. Где теперь эта семья? Где благодарность? Или всё, чему нас учили — о любви, о долге — просто красивые слова?
Я не знаю, в чём провинилась. Но знаю точно: жить так… невыносимо.
