Моя грудь сжималась от боли и безысходности, когда я говорила с матерью по телефону. Сидя на кухне, я смотрела в окно, где заснеженный двор казался таким же холодным, как и мои мысли. «Мама, как ты могла? О чём ты думала, когда подарила тёте Гале половину нашего дома? А теперь она ещё и к нам нагрянуть собралась!» — голос дрожал от подавленных слёз. На том конце провода стояла тишина, а во мне будто бушевал ураган непонимания. Её доброта, которой она всегда так кичилась, раньше казалась мне добродетелью. Теперь же я видела, к чему это привело.
Всё началось давно, когда моя мать, Ольга Васильевна, решила помочь младшей сестре — Галине. Та тогда переживала тяжёлые времена: брак развалился, работы не было, жить негде. Мать, не раздумывая, предложила ей переехать в наш дом — старый, двухэтажный, доставшийся от деда. Они с отцом жили внизу, а верх пустовал. Тогда все думали, что это ненадолго — пока Галя не оклемается. Но время шло, а тётя и не думала искать себе жильё. А потом мать совершила нечто непостижимое: оформила часть дома на её имя. «Она же родная кровь!» — оправдывалась мать, когда я пыталась возразить.
Я тогда была молодой, только-только начала самостоятельную жизнь, и в эти дела не лезла. Но помню, как отец, Михаил Петрович, был против. Ворчал, что дом — наше родовое гнездо, и отдавать его часть, даже родне, — безрассудство. Мать же стояла на своём, прикрываясь семейными узами. Отец сдался, но обида в его глазах осталась. И вот теперь, годы спустя, я пожинаю плоды её «доброты».
Сейчас в этом доме живу я с мужем, Дмитрием, и нашими детьми. После смерти отца мать перебралась в городскую квартиру, а дом перешёл мне. Но часть, записанная на тётю Галю, стала настоящим проклятьем. Она так и не обзавелась своим углом. Живёт наверху, вечно ноет о тяжкой доле и выпрашивает то деньги, то помощь. Я терпела — всё-таки родня. Но недавно она перешла все границы: заявила, что хочет переехать к нам вниз, потому что у неё «зимой дубак». Когда я отказала, она начала тыкать мне в лицо мнимые благодеяния. Какие благодеяния? Всё, что я вижу — её нежелание отвечать за собственную жизнь.
Я позвонила матери, надеясь на поддержку, но услышала лишь оправдания. «Доченька, ну она же семья, надо помочь», — пробормотала она. У меня оборвалось: «Мама, это ты её разбаловала! Зачем ты ей дом подарила? Теперь она считает, что всё ей должны!» Мать завела шарманку про благие намерения, но я чувствовала — ей просто не хватает духу признать ошибку. Её «доброта» теперь висит на мне тяжёлым крестом.
Не знаю, что делать. С одной стороны, ссориться с тётей не хочется — всё-таки родная. С другой — устала от её претензий и ощущения, что в собственном доме я чужая. Дима злится, и я его понимаю: он вкалывает, чтобы содержать семью, а тут ещё тётя с вечным нытьём. Мы даже поговаривали о продаже дома, но… Здесь моё детство, память об отце, о деде. Да и мать, знаю, воспротивится, хоть сама здесь и не живёт.
Иногда думаю: не отдай мать половину дома — может, тётя Галя давно бы сама себе жильё нашла? Или я слишком чёрствая? Но потом она опять лезет к нам — и всё, терпение лопается. Не хочу, чтобы дети росли в этой склочной атмосфере. Хочу, чтобы дом был крепостью, а не полем боя.
Вчера снова говорила с матерью. Она пообещала поговорить с тётей, но кто знает, что выйдет. Раньше я восхищалась её добротой, а теперь вижу, как она калечит жизни. Люблю семью, но надо как-то защитить свой очаг. Возможно, придётся поставить тёте жёсткие рамки. А может, найдётся в сердце местечко, чтобы простить мать и смириться. Но одно знаю точно: больше не позволю чужим решениям ломать мою жизнь.
