На нашей свадьбе мой муж произнёс: «Этот танец для женщины, которую я тайно любил десять лет». Затем он прошёл мимо меня и пригласил мою сестру танцевать.
«Этот танец для той, кого я любил тайно все эти десять лет», объявил мой муж на нашй приём.
Он прошёл мимо меня и взял за руку сестру. Весь зал взорвался аплодисментами. Я подошла к отцу, сидевшему за главным столом, и задала громкий вопрос, от которого муж захлебнулся, а сестра попала в реанимацию.
Привет, зрители! Пишите в комментариях, откуда вы смотрите. Не забудьте подписаться и поставить лайк. Приятного прослушивания.
Но до того момента, пока я задала вопрос, была вечеринка самая громкая, яркая, роскошная в истории нашего города.
Зал «Гранд» в центре Новосибирска гудел, как тревожный улей. Сотни гостей деловые и светские элиты нашего среднего города ели, пили, смеялись. Лёгкая струнная музыка прозвучала ненавязчиво. Кристальные люстры окутывали всё золотистым светом, а официанты скользили между столами, поднося шампанское и канапе.
Надежда Гайс сидела за главным столом в белоснежном платье, чувствуя себя экспонатом в музее. Она кивала, принимала поздравления, но внутри росло непонятное тревожное чувство.
Её муж, Дмитрий Ванцев, ставший супругом лишь три часа назад, выглядел великолепно. Высокий, обаятельный, в дизайнерском смокинге, он был душой вечеринки. Он легко перемещался от стола к столу, пожимал руки мужчинам, целовал девушек в щёку, его заразительный смех эхом раздавался по залу.
Он был идеальным зятьем для отца, Евгения Гайса. Амбициозный, умный, из семьи, недавно оказавшейся в трудном положении, он стал «идеальным» мужем для Надежды старшей ответственной дочери, которой всю жизнь приходилось выполнять чужие ожидания.
Евгений Гайс, седой и властный, сидел во главе стола словно царь на троне. Он был доволен. Всё шло по плану. Его пищевой концерн, построенный на переработке продуктов, теперь укреплялся стратегическим слиянием. Периодически он бросал одобрительные взгляды на Надежду, и те заставляли её чувствовать себя проданной.
Рядом с отцом сидела её младшая сестра, Ангелина яркая, своенравная и всегда в центре внимания. Сегодня на ней было обтягивающее краснобордовое платье, подчёркивающее фигурку. Ангелина скучала, бездельничала с десертом и бросала кокетливые взгляды на Дмитрия.
Надежда привыкла к таким взглядам. Ангелина всегда завидовала всему, что принадлежало Надежде: игрушкам, друзьям, теперь мужу. Но Дмитрий, казалось, вовсе её не замечал. По крайней мере сегодня.
Ведущий вечера, привезённый специально из Москвы, объявил тост жениха. Дмитрий подошёл к центру зала и взял микрофон. Гости замолчали, обратились к нему. Он улыбнулся, но взгляд не задержался на Надежде.
Дорогие друзья, любимая семья, начал он баритоном, заполняющим зал, я самый счастливый человек на свете. Сегодня я соединяю свою жизнь с семьёй Гайсов, семьёй, которую я знаю и уважаю уже десять лет. Десять долгих лет.
Он сделал паузу, в которой прозвучала нотка театральности.
За эти годы многое произошло, но всё это время в моём сердце жил один секрет, одна великая любовь.
Гости одобрительно зашипели.
Как романтично!
Надежда почувствовала холодный узел в горле. Она знала Дмитрия ровно десять лет: он пришёл в их завод молодым специалистом, только закончив университет. Но тайной любви она не помнила. Их отношения начались лишь год назад, быстро и открыто, в профессиональной сфере. Отец представил его как перспективного молодого руководителя, и всё пошло в гору.
И я считаю, что сегодня, в этот важный день, я должен наконецто быть честным со всеми и с собой, продолжил Дмитрий, повышая голос.
Он посмотрел в сторону главного стола, но не на Надежду, а на Ангелину.
Этот танец, первый танец в моей новой жизни, посвящён той, кого я тайно любил все эти десять лет.
Сердце Надежды сжалось. Что это? Шутка? Подстава?
Оркестр заиграл медленную, нежную мелодию. Дмитрий, всё ещё держась за микрофон, шагнул к главному столу, будто шёл к ней. Надежда встала, запуталась в складках платья, готовая принять его руку.
Но он прошёл мимо, даже не взглянув на неё. Три шага от её кресла прошёл аромат дорогого одеколона и холодного унижения. Он подошёл к Ангелине.
Ангелина засияла, на её лице не было ни тени удивления, лишь триумф. Она встала, протянула руку, и он повёл её к центру танцпола.
Для Надежды мир сузился до одного места: её муж крутится с сестрой в вальсе. И в этот момент случилось худшее.
Гости начали хлопать сначала робко, потом всё громче. Они не понимали. Считали это благородным жестом, семейной традицией.
О, как мило! Какой сюрприз! Как трогательно! Танец с подружкой невесты! эхом раздавались реплики со всех сторон.
Аплодисменты гремели, как похоронный марш её жизни.
Надежда сидела в белом платье под золотым светом и ощущала, как разбивается на тысячу осколков. Она видела улыбающееся лицо отца, одобрительно хлопающего, одобряющего эту фальшь. Она видела спину Дмитрия и счастливое лицо сестры, опирающегося на его плечо.
Она была лишней в этом празднике. Она была лишь оболочкой, защитой чегото другого. Хочет крикнуть, убежать, сломаться перед сотнями глаз.
Но внутри чтото щёлкнуло. Холодное, твёрдое, как лёд.
Она вспомнила разговор с отцом два месяца назад. Его жёсткие слова, ультиматум.
Ты выйдешь за Ванцева. Это безоговорочно. Он должен стать частью семьи. У него долг, который может погубить и тебя, и меня, если всплывет. Ты гарантия. Ты цемент этой сделки.
Тогда она не спорила. Она всегда была послушной дочерью. Но теперь всё изменилось. Сделка была завершена. Она отдала свою часть. А они просто выбросили её.
Слёзы высохли, даже не успев появиться. Она медленно, очень медленно поставила бокал шампанского на стол, взяла ещё один и встала. Гудение в ушах заглушило музыку и аплодисменты. Она видела лишь одну цель.
Отца.
Она шла к нему. Каждый шаг был усилием, будто шла через густую воду. Платье зацеплялось за ножки стульев. Гости отстранялись, глядя в недоумении на невесту, бросившую своё место.
Музыка всё ещё играла. Дмитрий и Ангелина танцевали, не замечая ничего вокруг.
Она дошла до главного стола и остановилась прямо перед отцом. Он перестал хлопать и взглянул на неё с холодным раздражением, будто бы спрашивая: Что ты хочешь? Не мешай.
Надежда глубоко вдохнула и, громко и чётко, так чтобы всё помещение услышало её в тот момент, когда музыка резко оборвалась, произнесла:
Папа, раз Дима только что признался в любви к Ангелине, значит, ты прощёшь долг в семьсот пятьдесят тысяч рублей, изза которого я была вынуждена выйти за него?
Время застыло.
Аплодисменты стихли, словно отрезанные ножом. Ктото уронил вилку, и звон металла по тарелке прозвучал оглушающе. На зал опустилась мёртвая тишина. Все глаза были прикованы к ней, к отцу, к танцующей паре.
Дмитрий захлебнулся, кашлял так сильно, что упал на колени. Шампанское, выпитое им перед тостом, застряло в горле. Лицо покраснело.
Ангелина отстранилась, глаза её наполнились ужасом. Она посмотрела на Надежду, затем на отца, затем на гостей. Сотни пар глаз, восхищавшихся минуту назад, теперь врезались в неё, как сверло.
Публичное разоблачение. Не только измена, но и то, что Надежда была товаром в грязной финансовой сделке.
Ангелина побелела, как скатерть. Она начала задыхаться. «Я я» прорычала она.
Внезапно её ноги подмялись, и она упала на пол, словно отрезанный цветок.
Паника. Ктото крикнул. Гости бросились со своих мест. Отец вскочил, опрокинув стол.
Врач! Вызовите скорую! крикнул он, бросаясь к Ангелине.
Дмитрий, всё ещё кашляя, бросился к ней. Зал превратился в хаос, в смятение движений. Ктото звонил, ктото пытался реанимировать Ангелину.
Надежда стояла в том же месте, с полным бокалом шампанского в руке. Она наблюдала за паникой, не чувствуя ни злорадства, ни удовлетворения лишь пустоту.
Через десять минут прибыли медики, быстро и профессионально загрузили Ангелину на носилки. Она без сознания. Пройдя мимо Надежды, один из парамедиков бросил ей судящий взгляд, будто бы она виновата во всём. Носилки вывезли из зала. Дмитрий бросился за ними.
В тот момент Надежда посмотрела на отца. Она ожидала крик, обвинение, возможно даже удар. Но она искала хоть каплю поддержки в его глазах. Она всё ещё была его дочерью.
Евгений поднялся, повернулся к ней, лицо его окрасилось в пурпур злости. Он подошёл, его глаза были ледяными. Он схватил её руку выше локтя, пальцы вцепились как когти.
Дурочка, прошипел он так тихо, что только она слышала. Ты не раскрыла его. Ты лишь разрушила эту семью.
Он оттолкнул её руку, развернулся и поспешил к выходу, следуя за скорой, не оглядываясь.
Надежда осталась одна в середине разрушенного праздника в своём безупречном белом платье, которое теперь казалось погребальной пеленой. Гости смотрели на неё с осуждением, страхом, любопытством. Она была в центре внимания, но никогда не чувствовала себя более одинокой. Семья лишь осудила её.
Надежда всё ещё стояла, а гости, охваченные неловкостью, быстро прощались и расходились, не встречая её взгляда. Большой зал, полный смеха и музыки десять минут назад, быстро пустел. Официанты безмолвно убирали почти нетронутую еду со столов.
Вечеринка умерла.
Она поставила бокал вниз. Руки были steady. Всё внутри её сгорело в пепел. Оставалось лишь холодное звенящее пепло. Нужно было чтото сделать. Уйти куданибудь.
После официальной части семья и близкие друзья всегда собирались в небольшом зале для частного празднования. Она была семьёй. По крайней мере так она думала, пока этот вечер не изменил всё.
Подхватив подол тяжёлого платья, она пошла к незаметной двери в конце коридора. На пути её остановил охранник Марк, которого она знала годами. Он не встретил её взглядом, его глаза были устремлены в сторону богатой стены.
Г-жа Гайс, вы не можете туда войти, сказал он тихо, почти извиняясь.
Что значит «не можете», Марк? спросила Надежда, голос её был ровным, без эмоций. Моя семья там.
Господин Гайс отдал приказ, наконец встретил её взгляд, в котором было сочувствие и страх. Сказал, что вам нельзя входить.
Это был первый удар прямой, без притворства. Её стирали. Она больше не была частью внутреннего круга.
Она кивнула, не показывая унижения, и пошла к выходу. Охранник передал ей лёгкое пальто, которое она накинула поверх платья.
На улице холодный ночной воздух ударил в лицо. Она поймала такси.
Куда? спросил водитель, изучая невесту без жениха в зеркале заднего вида.
Надежда назвала адрес нового элитного дома, который её отец подарил ей и Дмитрию на свадьбу. Их «любовный гнёзд» новый дом.
Поездка по ночному городу была сюрреалистична: светящиеся витрины, редкие прохожие, светофоры всё казалось сценой чужого фильма.
Такси остановилось у нового высотного дома. Консьерж вежливо открыл дверь. Она поднялась на лифт, дошла до квартиры 77 и вставила ключ в замок.
Ключ не повернулся.
Она попыталась снова, но замок был изменён. За то время, пока она ехала, ктото уже пришёл и заменил его. Димитрий, или люди отца. Быстро. Беспощадно.
Она прислонилась к холодной металлической двери. За ней находились её вещи, её книги часть её жизни, к которой теперь закрыт доступ.
Телефон завибрировал в кармане. На экране высветилось имя «Папа».
Алло? прозвучало безразличие.
Где вы? голос отца был холодным, деловым, без эмоций.
У двери своей квартиры, но я не могу войти.
Это больше не ваша квартира. И ваш контракт на завод расторгнут с завтрашнего дня. Ваши банковские счета заморожены, все они привязаны к корпоративным счетам, так что попытка снять хоть копейку будет безнадёжна. Всё. Больше не звоните.
Линия повисла. Он повесил трубку.
Бесцветная изгнание завершилось. Нет работы, нет денег, нет дома.
Она медленно села на пол в пустом коридоре, спиной уперлась в стену. Свадебное платье распростёрлось вокруг неё как белое облако.
Она должна была позвонить комуто. Комуто.
Она нашла номер мистера Стиллинга, давнего партнёра отца. Он знал её с детства, всегда называл её «дочурка». После трёх звонков он ответил.
Алло, это Н. Гайс?
Тяжёлая пауза.
Я занята, быстро сказал он. Не могу говорить.
И повесил, не дав ей сказать, в чём дело.
Слеза скатилась по щеке. Она стирала её тыльной стороной руки.
Не могу сейчас падать, пробормотала она себе.
Она набрала другой номер. Это была госпожаИ тогда Надежда, собрав всю свою волю, пошла к суду, чтобы открыть правду и начать новую жизнь.
