На пороге родов жена отправилась одна за припасами для будущего малыша, и не могла представить, что встретит мужа, прибегающего к своей возлюбленной на рынок. Одно её сообщение заставило мужчину замереть на месте
В тот день над Ханой висели серые, прохладные тучи, и лёгкий моросящий дождь покрывал улицы. Хуонг, на восьмом месяце беременности, аккуратно надела тканевую шляпу и, прихватив сумку, направилась к базару. Туань, её супруг, сказал, что утром у него срочная встреча, и ушёл рано. Женщина лишь слегка огорчилась, ведь, несмотря на приближающиеся роды, ей всё равно пришлось самой выбирать каждый подгузник, каждое полотенце и молоко для ребёнка.
Торговая площадь была переполнена. Хуонг шла очень медленно, пытаясь сохранить равновесие в своем громоздком животе. После того как она отобрала несколько вещей для новорождённого и собиралась уходить, услышала знакомый голос. Настолько знакомый, что сердце сразу застыло. Это был голос её мужа.
Обернувшись, Хуонг увидела, как Туань держит за руку молодую девушку в короткой юбке и на высоких каблуках; они беседуют и смеются. В руке у него сумка, и он говорит:
Что хочешь поесть? Я всё тебе куплю.
Нет, я не буду много есть, я же жуюсь.
Даже если ты поправишься, я всё равно тебя люблю.
Хуонг оказалась в оцепенении, словно статуя. Подойти она не решилась, лишь наблюдая издалека, как знакомый муж, с которым делила постель, нежно обращается к другой женщине, пока она сама, почти рожая, вынуждена была идти одна за покупками. Слёзы не пришли. Сердце сжалось, будто ктото сильно сжимал его.
Она не создавала скандала и не плакала. Среди запахов свежей рыбы и мокрых трав она стояла, чувствуя, как тяжесть малыша в утробе вдруг становится невыносимой. Не крикнула, не побежала, но медленно достала телефон, удивив даже себя своей неторопливостью.
Набрала одно сообщение и отправила:
«Я всё видела. Не возвращайся домой».
Затем выключила телефон, убрала его в сумку и пошла к выходу из рынка, будто внутри её охватила древняя спокойность, та самая, которой обладали бабушки, решая, какие споры стоит вести, а какие просто отсеять.
Туань почувствовал вибрацию в кармане, прочитал сообщение, и улыбка замерзла на его лице. Он отпустил девушку, не заметив этого.
Что случилось? спросила она, кокетливо.
Ничего, соврал он и уже мчался между прилавками, толкая людей, ища круглый живот своей жены среди множества голов.
Но Хуонг уже успела сесть в мотороллер у выхода из рынка. Водитель помог ей аккуратно всажать.
Куда, сестра? спросил он.
К маме, ответила она твёрдым голосом. В Тхай Нгуен.
Мотоцикл тронулся. Дождь усилился, но Хуонг не укрылась. Она позволила воде смочить лицо; так было легче, чем плакать.
В квартире Туань пришёл через час, потея, с сумкой покупок из рынка всё ещё в руке. В доме царила тишина. На обеденном столе лежала записка, написанная его привычным ровным почерком:
«Я взяла только то, что нужно ребёнку и моя одежда.
Всё остальное твоё.
Не ищи меня.
Когда наш сын появится, я сообщу, чтобы ты его узнал.
После этого каждый по своей жизни».
Под запиской Хуонг аккуратно оставила обручальное кольцо. Туань скинулся на пол среди ещё нераспакованных коробок с подгузниками и впервые за многие месяцы ощутил, каково быть понастоящему одиноким.
Через девять дней в небольшой клинике Тхай Нгуен родился здоровый мальчик весом 3,4кг. Хуонг посмотрела ему в глаза и не увидела в нём отца, лишь будущее.
Когда медсестра спросила, как назвать ребёнка, она без колебаний ответила:
Назову его Бинь,
чтобы его жизнь была спокойной, без бурь, которые он не выбирал.
В Ханое Туань получил официальную фотографию из гражданского реестра по почте: лишь снимок малыша и имя. Ничего больше. Он закрыл приложение, посмотрел на пустую квартиру и, впервые, понял, что некоторые вещи, будучи разбиты, уже никогда не склеятся.
