Прохожие заметили ребёнка на улице и вызвали полицию: девочка рассказала офицеру, что голоса велели ей уйти, и указала на дом в конце переулка.
Никто не понял, откуда она взялась. Маленькая девочка, лет шести, стояла на сером асфальте в белом кружевном платье — будто только что со свадьбы или крестин.
Люди останавливались, перешёптывались. Кто-то сунул ей бутылку с квасом, кто-то замер, раздумывая, звонить ли в опеку. Девочка выглядела чистой, ухоженной — не беспризорницей. Но молчала, пока вдруг не прошептала:
— Они сказали мне уйти…
Это прозвучало не по-детски. Кто-то набрал 102.
Через десять минут подкатила патрульная машина. Сержант — молодой, но с потухшим взглядом — присел на корточки перед девочкой:
— Как тебя звать, зайка? Где мама с папой?
Она подняла на него глаза, и губы дрогнули:
— Голоса велели мне уйти…
— Какие голоса? — у него сковало лёд внутри.
— Я не видела. Стояла за дверью… Сначала был стук. Потом они сказали: «Беги. Или станешь покойником».
Она помолчала, потом спросила:
— А что такое покойник?
У сержанта похолодели пальцы.
— Где твой дом? — спросил он, сжимая рацию.
Девочка подняла худенькую руку, показав на кирпичный особняк в конце улицы. Аккуратный, с резными ставнями, но шторы были задернуты.
Дверь оказалась незапертой.
Он вошёл — и тут же застыл.
В гостиной, на расписном половике, лежала женщина. Лицо — восковая маска. Дыхания нет. Позже скажут: муж в пьяной ярости задушил жену.
Девочка подбежала к двери, услышав крик, но не вошла. Тогда сквозь дверь, сквозь собственный ужас, отец прохрипел:
— Уходи… Беги…
Он пытался спасти её от этого. Не знал, что она уже всё поняла.
И она вышла. В белом платье. На улицу — к чужим, в надежде, что кто-то услышит.
И спаслась. От того, кто должен был защищать.