Телефонный звонок разорвал утреннюю тишину, как нож сквозь масло. Татьяна Игоревна Смирнова, сидя у окна с вязанием, вздрогнула и медленно подняла трубку. Взволнованный женский голос звучал на грани паники:
— Татьяна Игоревна Смирнова?
— Да, слушаю.
— Простите за беспокойство… но я звоню по поводу вашего сына.
— С Вовой что-то случилось? В садике?
— Нет-нет! Я говорю не о Вове, а об Артёме.
— У меня только один сын.
— Артём Смирнов, 15 августа 1998 года рождения. В его документах указаны ваши данные.
Татьяну будто ударили под дых. Эта дата была незаживающей раной. Она сделала глубокий вдох:
— Да… тогда у меня родился сын. Но он умер через три дня. Он был слабеньким. Если это шутка, то очень злая.
— Нет! Он жив! Он в детском доме! Я работаю там няней, и… он верит, что мама его найдёт. Пожалуйста, давайте встретимся… я больше не могла молчать.
Рука с телефоном дрожала. Татьяна молча согласилась, назначив встречу у памятника Пушкину. Она пыталась убедить себя, что это ошибка, розыгрыш. Но сердце шептало: это правда. Она должна увидеть всё своими глазами.
Через час она стояла перед пожилой женщиной с добрыми, уставшими глазами. Та представилась — Людмила Степановна, воспитатель детдома на улице Мира.
— Всю жизнь работаю с детьми. Своих не было. Артёмочка — особенный. Добрый, умный, чуткий. Я не могла не попытаться найти его родных. В деле — ваш отказ.
— Я не писала отказа!
— Значит, кто-то сделал это за вас. Кто-то, кто решил вашу судьбу без вас…
Как подтверждение её догадок, женщина протянула фотографию. На ней был мальчик, вылитый Вова. Только в очках. Тот же подбородок, губы, тот же взгляд — но настороженный, будто из другого, преданного детства.
Татьяна едва дышала.
— Почему он в очках?
— Астигматизм. Ничего страшного. Но у него золотое сердце. Он каждый день говорит, что мама его найдёт.
Татьяна сжала фото. Сомнений не оставалось. Это её сын. Её мальчик. Её кровь.
— Вы не представляете, что натворили те, кто отнял его у меня. Я страдала. Я выплакала все глаза. А он… он был жив!
Не попрощаясь, Татьяна рванула в детдом. За высоким забором она сразу увидела его — сидящего на скамейке с книгой. Артём. Он.
Воспитатель окликнул его: «Смирнов!» Этого было достаточно. Татьяна шагнула в кабинет директора.
— Я услышала фамилию и… подумала, может, мы родственники. Мальчик мне показался знакомым.
— Вы Смирнова? Совпадение? Странно. Его уже оформляют в другую семью…
— Вы не понимаете. Это мой сын.
Директор — Ольга Васильевна — усомнилась, но подняла документы. В деле — отказ Татьяны. Подпись поддельная. Татьяна узнала почерк свекрови — Галины Борисовны. Только она могла так подло поступить.
Дрожащим голосом Татьяна объяснила, как семь лет назад родила раньше срока, как ей сказали, что ребёнок не выжил. Но теперь, увидев фото и услышав фамилию, всё встало на свои места.
Директор впервые взглянула на неё с сочувствием:
— Я не отдам Артёма чужим. Разберитесь, приходите с мужем. Оформим документы.
По дороге домой Татьяна чувствовала, как в ней клокочет гнев. Кто посмел? Дмитрий, её муж, тогда был раздавлен. Горевал вместе с ней. Оставалась одна виновница — его мать.
Забрав Вову из сада, Татьяна старалась держаться спокойно. Но, увидев Галину Борисовну у плиты, не выдержала:
— Кое-кто семь лет скрывал правду. Скоро все узнают.
Вечером она положила фото перед мужем.
— Это Артём. Наш сын.
Дмитрий нахмурился:
— Это Вова в очках?
— Нет. Это тот, кого мы похоронили.
Свекровь побледнела и, как всегда, гордо удалилась в свою комнату. Татьяна же, сквозь слёзы, рассказала мужу всё.
На следующий день они были в детдоме. Когда Артём вошёл в кабинет, вопросов не осталось. Мальчик не спрашивал. Он просто понял.
— Наконец-то мы нашли тебя, сынок, — прошептал Дмитрий.
— Я знал! Я ждал! — просиял Артём.
Татьяна обнимала его, гладя по волосам, сдерживая рыдания, которые уже не могли остановиться.
По дороге они зашли в магазин. Артём не понимал, что вещи можно выбирать. Что есть мама, которая спросит, какой свитер ему нравится. Что есть папа, который посадит его на плечи.
Дома его встретил младший брат… хмурый и ревнивый. Татьяна знала, откуда ветер дует — Галина Борисовна не теряла времени.
— Это всё моё! Я ни с кем делить не буду! — ворчал Вова.
— Может, он и не брат мне вовсе! Чужой!
Татьяна подвела их к зеркалу.
— Посмотрите. Эти глаза, эти носы, уши. Вы братья.
И вдруг Вова улыбнулся. Неуверенно. Но впервые — искренне.
Тем временем Галина Борисовна собирала чемоданы. Дмитрий предложил ей переехать в купленную для неё квартиру. Без криков. Но твёрдо. Её время хозяйничать кончилось.
Татьяна стояла в коридоре и слышала её разговор по телефону:
— Да, переезжаю. Квартира — мечта. Сын заботится. Теперь живу для себя. Отдыхаю. Я счастлива.
Татьяна горько усмехнулась.
Когда же ты жила для других, Галина Борисовна?
Теперь её семья была полной. Теперь у неё два сына. И сердце больше не болело. Оно пело.