Давным-давно, когда мы с мужем ежедневно навещали мою бабушку в её уютной квартирке, ни одна родня даже не вспоминала о ней. А теперь, когда она покинула этот мир, оставив нам своё жильё, все разом всполошились, будто вороны на падаль. До сих пор не верится, как быстро те, кто годами не звонил и не навещал, превратились в ярых поборников «справедливости». Эта история заставила меня иначе взглянуть на семью и понять, что по-настоящему ценно.
Моя бабушка, Аглая Фёдоровна, была дивной старушкой. Хотя ей перевалило за девяносто, она до последнего держалась бодро. Но последние два года силы её покидали: она редко поднималась с постели, почти не видела и нуждалась в постоянной помощи. Мы с мужем, Василием, жили неподалёку, и заботу взяли на себя. Я готовила ей щи, убиралась, помогала умываться, а Василий возил её по врачам, покупал снадобья и чинил всё в её старенькой хрущёвке. Нелёгкое было дело — у нас самих двое ребятишек, работа, хлопоты, но я ни разу не посчитала это тяготой. Бабушка вырастила меня, пока родители в командировках мотались, и для меня было делом чести окружить её теплом в последние годы.
За всё это время родня почти не появлялась. Тётка моя, Марфа, из Питера приезжала раз в год, привозила пачку печень и пару дежурных фраз. Двоюродный брат, Геннадий, и вовсе не показывался — вечно был занят то работой, то семьёй. Остальные лишь изредка звонили, «поинтересоваться». Никто и не подумал помочь ни деньгами, ни делом. Нас с Василием это устраивало — мы и не ждали, что кто-то разделит эту ношу. Но кто мог подумать, что всё изменится, как только речь о наследстве зайдёт!
Когда бабушка скончалась, мы с Василием были раздавлены. Её уход оставил в душе зияющую пустоту. Но не прошло и пары недель после похорон, как начались звонки. Первой объявилась тётка Марфа. Ввалилась к нам и, не спросив даже, как мы держимся, сразу заговорила о квартире. «Любка, ты ж понимаешь, мама наследство не только вам оставила, — заявила она. — Мы тоже кровные, нам тоже положено». Я онемела. Марфа годами бабушку в глаза не видела, ни копейки не вложила, а теперь претендует? Попробовала объяснить, что бабушка сама решила оставить жильё нам — ведь это мы за ней ухаживали. Но Марфа лишь фыркнула: «Не по-божески это. Ты просто под боком жила, вот и прибрала всё».
Вскоре подключился и Геннадий. Написал длинное письмо, будто сказывал, как бабку любил и как ему «тяжко смириться» с тем, что квартира только нам досталась. Предложил «по-родственному» поделить всё поровну. Хоть смейся, хоть плачь! Геннадий лет десять бабушку не навещал, даже на похороны не приехал — дела, мол. А теперь вспомнил о любви? Ответила, что завещание написано чётко — такова воля покойной. Но он начал грозить судом, если его условия не выполним.
Ситуация накалялась. Даже дальние родственники, которых я едва знала, начали звонить и намекать, что «неплохо бы поделиться». Я чувствовала себя загнанной зверюшкой. Мы с Василием не за квартирой гнались — для нас это была память о бабушке, а не богатство какое. Старая двушка в пятиэтажке, ремонта просящая. Но для нас она была дорога — здесь бабушка доживала свой век, здесь мы с ней чаёвничали да сказки её слушали. А теперь эти воспоминания стали полем брани.
Василий, как всегда, меня поддержал. Сказал, что никому ничего не должны и волю покойной надо уважать. Обратились к юристу — оказалось, завещание железное, оспорить почти нереально. Но даже эта уверенность не сняла какое с души. Не могла поверить, что те, кого я семьёй считала, так легко забыли о бабушке при жизни, а теперь рвутся за её пожитками.
Как-то не выдержала, позвонила Марфе. Спросила, где она была, когда бабушке помощь нужна была, если теперь так рьяно права качает. Она начала юлить — мол, дела у неё, далеко живёт, «не всё так просто». Но чувствовалось — пустые отговорки. В конце и вовсе заявила: «Любка, не будь жадиной, мы ведь родня». Меня это добило. Жадиной? Я, которая два года за бабушкой ухаживала, к врачам возила, ночами у постели сидела? Бросила трубку и зарыдала.
Сейчас мы с Василием стараемся этот вопрос закрыть. Решили — не поддадимся и квартиру оставим, как бабушка велела. Но осадок остался крепкий. Теперь на родню смотрю иначе. Те, кого близкими считала, показали своё нутро, как только запахло наживой. Но есть в этом и хорошее — эта история напомнила, что настоящая семья это те, кто рядом не из корысти, а от души. Для меня это Василий, наши детки и светлая память о бабушке, которая навсегда в сердце моём останется.
