**Дневниковая запись**
Надежда Ивановна сидела в гостиной своей квартиры в Екатеринбурге, крепко сжимая фарфоровую чашку. Чай давно остыл, но ей было не до него. Перед ней лежало завещание, исправленное уже в третий раз. Её дети, Дмитрий и Людмила, не появлялись здесь месяцами, но сегодня она вызвала их на разговор. Слова, которые она приготовила, жгли её изнутри: «Либо помогаете мне сейчас, либо забудьте про наследство». Она знала — это расколет семью, но терпеть дальше было невозможно.
Всю жизнь она отдавала себя детям. После смерти мужа одна подняла их, трудилась не разгибая спины, лишь бы у них были тёплая одежда и хорошие учебники. Гордилась их успехами: Дмитрий стал строителем, Людмила — учителем. Уехали в Питер, обзавелись семьями. Она радовалась их счастью, но с годами радость сменилась тишиной. Её квартира, когда-то наполненная детским смехом, теперь пустовала. Болезни подкрались незаметно — суставы скрипели, давление скакало, а звонки от детей звучали всё реже. «Мама, дела, работа, дети», — оправдывались они, а она молча глотала обиду, надеясь, что они очнутся.
Всё изменилось, когда она упала на льду возле подъезда. Соседка вызвала «скорую», и неделю Надежда Ивановна пролежала в больнице со сломанной рукой. Дети приехали, но ненадолго — два дня формальных забот, и снова исчезли. Оставшись одна, она с трудом справлялась: сумки из магазина тащила по частям, банки с соленьями открывала, упираясь коленом. Звонила детям, просила помочь, но в ответ слышала: «Мама, найми сиделку, нам некогда». Эти слова резали больнее, чем любая рана. Ей не нужны были чужие руки — ей нужно было их внимание.
Решение пришло ночью, когда она листала старый альбом. На пожед**Дневниковая запись**
Надежда Ивановна сидела в гостиной своей квартиры в Екатеринбурге, крепко сжимая фарфоровую чашку. Чай давно остыл, но ей было не до него. Перед ней лежало завещание, исправленное уже в третий раз. Её дети, Дмитрий и Людмила, не появлялись здесь месяцами, но сегодня она вызвала их на разговор. Слова, которые она приготовила, жгли её изнутри: «Либо помогаете мне сейчас, либо забудьте про наследство». Она знала — это расколет семью, но терпеть дальше было невозможно.
Всю жизнь она отдавала себя детям. После смерти мужа одна подняла их, трудилась не разгибая спины, лишь бы у них были тёплая одежда и хорошие учебники. Гордилась их успехами: Дмитрий стал строителем, Людмила — учителем. Уехали в Питер, обзавелись семьями. Она радовалась их счастью, но с годами радость сменилась тишиной. Её квартира, когда-то наполненная детским смехом, теперь пустовала. Болезни подкрались незаметно — суставы скрипели, давление скакало, а звонки от детей звучали всё реже. «Мама, дела, работа, дети», — оправдывались они, а она молча глотала обиду, надеясь, что они очнутся.
Всё изменилось, когда она упала на льду возле подъезда. Соседка вызвала «скорую», и неделю Надежда Ивановна пролежала в больнице со сломанной рукой. Дети приехали, но ненадолго — два дня формальных забот, и снова исчезли. Оставшись одна, она с трудом справлялась: сумки из магазина тащила по частям, банки с соленьями открывала, упираясь коленом. Звонила детям, просила помочь, но в ответ слышала: «Мама, найми сиделку, нам некогда». Эти слова резали больнее, чем любая рана. Ей не нужны были чужие руки — ей нужно было их внимание.
Решение пришло ночью, когда она листала старый альбом. На пожелтевших фото Дмитрий и Люда обнимали её у лесного озера, смеясь, и она вдруг поняла: если они не помнят этого, её дом и сбережения для них — просто деньги.
За месяц она переписала завещание, оставив всё местному приюту для бездомных животных.
Больше они не звонили.
Но каждый вечер Надежда Ивановна ставит две лишние чашки на стол, будто ждёт чуда.
