Меня высмеивали за «провинциальность», хотя сами родом из глухой деревни…
Я родилась в крохотной деревушке Смоленской области. С малых лет знала цену крестьянскому труду, умению жить в ладу с землёй. Мы не купались в роскоши, но ни в чём не нуждались. Именно тогда я полюбила почву под ногами — не как тяжёлую обязанность, а как разговор с самой собой. Мне нравится возиться на грядках, растить овощи, собирать ягоды. Это возвращает меня к истокам, умиротворяет. Поэтому после свадьбы я твёрдо заявила: «Купим дачу. Не сразу — так накопим».
Муж, Дмитрий, сперва сомневался, но видя мою страсть, согласился. Приобрели старый домик с огородом под Калугой. Всё бы хорошо, если бы не его родня. Особенно мать — Людмила Сергеевна. Каждый визит оборачивался колкостями.
«Опять в земле копошишься? Прямо как крестьянка из прошлого века», — бросала она, едва взглянув на мои запачканные руки.
«Наш сын не для того получал образование, чтобы жёнушка его в грязи топтала!»
Я молчала, сжимая кулаки. Не от стыда, а от недоумения: за что эта злоба? Я ведь не принуждаю, а делюсь радостью. Для меня это не работа — лекарство для души.
Терпела долго. Думала: городские не поймут. Иные ценности, иной ритм. Пока не узнала случайно правду, от которой расхохоталась.
Оказалось, родители Дмитрия — сами из глубинки. Людмила Сергеевна — из села под Брянском, отец — из медвежьего угла Рязанской области. Более того, их старики до сих пор там живут, держат кур, сажают картошку. А они, перебравшись в столицу, стёрли прошлое. Вымарали так рьяно, будто это позорное клеймо.
И при этом она позволяла себе язвить: «Твой дом — как музей деревенского быта! Эти вышивки, глиняные горшки… У нас только минимализм: ни лишней безделушки, ни намёка на старьё».
А мне именно так и надо — чтобы каждая вещь дышала памятью. Пусть не стильно, зато по-домашнему.
Молчала годами. Но однажды, услышав в сотый раз «деревенская простушка», не сдержалась. За чаем на террасе она скривилась, увидев моё вишнёвое варенье:
— «Фу, прямо как в сельской столовой!»
Я улыбнулась и тихо произнесла:
— «Знаете, говорят: изба красна не углами, а пирогами. Но это я не о своей избе. О вашей, Людмила Сергеевна.»
Она остолбенела. Веко затрепетало, как у загнанной лошади. Попыталась парировать:
— «Это ты мне?!»
— «Нам обеим. Я своей деревней живу. А вы от неё бежите. Вот и вся недолга.»
С тех пор насмешки прекратились. Даже начала брать банки с соленьями, приговаривая: «На пробу».
Не держу зла. Но больно: хотели растоптать то, что когда-то сами любили. Разве предки — повод для насмешек? Разве труд — признак отсталости?
Я — женщина, чьи руки знают землю. Не стыжусь корней. Умею сажать, полоть, солить грибы. И не менее достойна, чем те, кто прячется за стерильными интерьерами. Потому что там, где нет жизни — нет и дома. А у меня он есть. И всегда будет.
