Изабелла всегда была любимицей, а я для родителей была ошибкой молодости…
Сколько себя помню, я всегда чувствовала себя чужой в своей семье. Меня никогда просто так не обнимали, не спрашивали, как дела, не хвалили, не защищали. Мама открыто говорила мне: «Ты была незапланированной. Я вышла замуж только потому, что залетела тобой. Мы с твоим отцом даже не собирались жить вместе, но пришлось». Эти слова я слышала с самого детства. Они пронзали душу, ранили до глубины.
Мне было всего три года, когда в доме появилась она — Елизавета. Моей сестре с рождения доставалось всё: внимание, забота, любовь. У неё были самые красивые платья, самые яркие игрушки, лучшие сладости. Она могла в любой момент попросить денег на мороженое — и ей давали. Могла капризничать, грубить, ломать вещи — родители только умилялись. А я? Я сидела тихо, словно по струнке натянутая. Мне не позволяли ничего. Шаг в сторону — и сразу окрик: «Стыдись! Посмотри, какая Елизавета умница, а ты…»
Я росла в тени. В тени голубоглазого ангела, к которому тянулись все в доме. Мне с детства пришлось взрослеть раньше времени. Я сама защищала себя в школе, сама учила уроки, сама справлялась с обидами. Никому не было дела, что у меня внутри, как я справляюсь. Я стала невидимой.
Когда мне исполнилось двадцать, я больше не могла терпеть. Я собрала вещи и уехала. Просто в другой город. Без скандалов, без сцен. Родители даже не спросили, куда я направляюсь. Не позвонили ни через день, ни через неделю. Мне звонили подруги, однокурсники, коллеги. Но не они. Иногда я сама звонила. В ответ — равнодушие, натянутая вежливость. Будто я чужая.
Позже в моей жизни появился он — человек, который полюбил меня за реальность, а не за маску. Он сделал мне предложение. Мы сыграли скромную свадьбу, и я подарила ему двоих прекрасных детей. Он был рядом в каждую трудную минуту, поддерживал, заботился. Впервые в жизни я ощутила, что кому-то нужна. По-настоящему.
Елизавета всё это время продолжала жить с родителями. Воспитанная, красивая, привередливая. Сколько помню, ей никто не был по вкусу. Женихи приходили и уходили. Никто ей не подходил. Вечно всем недовольна, вечно с претензией.
Однажды мой отец заболел. Мне позвонили. Я, как дочь, конечно, не отвернулась. Я помогала — отправляла деньги каждый месяц, даже когда было сложно. Муж ни разу не упрекнул меня. Он знал, как важно для меня помочь. Пусть родители и не были идеальны, но я — человек. У меня совесть есть.
И вот приходит ко мне Елизавета. Села за стол, огляделась — и с порога заявила: «Ты мало шлёшь денег. Ты же живёшь в роскоши. Мы тебе всё в детстве дали, а ты теперь даже элементарное не можешь вернуть».
Я слушала и не могла поверить. Что вы мне дали, скажи? Где то светлое детство, о котором ты говоришь? Те деньги, та забота? Я мыла чужие квартиры, чтобы купить себе сапоги! Ваших детей нянчила за кусок хлеба, пока вы с мамой отдыхали на море!
Она пыталась сделать из меня врага, втереться в доверие к моему мужу, манипулировать жалостью. Я видела, как её глаза оценивают каждый угол в нашем доме. Искала повод взять больше. Не на отца. На себя.
Я не стала устраивать скандал. Просто перевела деньги — больше обычного. Но написала: «Надеюсь, теперь вы перестанете обо мне вспоминать. Ни с претензией, ни с упрёком. Просто — забудьте. Я не просила любви. Но хотя бы не трогайте мою семью».
Я не знаю, возможно ли простить. Возможно, если бы было за что. Но за годы — ни одного признания, ни одного «прости», ни одного «ты нам дорога». Только требования. Только ожидания. Я устала платить за своё рождение. За то, что появилась в этом мире не по плану. А ведь я — человек. Женщина. Мать. Сестра.
Скажите, вы бы простили?
