В парке у памятника
Валентина надела новое ситцевое платье, слегка подкрасила губы и покрутилась перед зеркалом. «Может, в рыжий перекраситься?» — вздохнула она и вышла из квартиры.
На улице стояла первая по-настоящему жаркая летняя погода. Солнце палило так, что асфальт плавился, вороны прятались в тени, а редкие облака лениво плыли по небу. Наконец-то! А то весь июнь лило как из ведра.
Валентина любила прогуливаться в скверике напротив дома — не то чтобы парк, просто лужайка с кустами, дорожками и лавочками. Особенно ей нравилась скамейка у памятника Ломоносову — удобная, со спинкой, в отличие от тех жёстких дощечек, что стояли вдоль аллей.
Она присела, подставив лицо солнцу. Рядом четырёхлетняя девчушка с бантиками гоняла голубей, визжа от восторга. Её мама уткнулась в телефон на соседней скамейке.
Напротив Валентины присел мужчина в светлых брюках и клетчатой рубашке. Он тоже наблюдал за ребёнком. Когда мама увела дочь, их взгляды встретились. Мужчина подошёл ближе.
— Не помешаю? — спросил он, садясь. — Часто вас вижу. Рядом живёте?
«Пристаёт. Седина в бороду — бес в ребро», — подумала Валентина, но промолчала.
— А я вот в том доме, — продолжил мужчина, словно не заметил её холодности. — С балкона вас замечал. Всю жизнь здесь: и учился, и работал.
— Преподаватель? — не удержалась Валентина. Ну вот, любопытство снова подвело.
— Бывший. На пенсии. — Он улыбнулся. — Наконец-то тепло. Вы… вдова? Всегда одна гуляете.
«Ну точно, привязался», — вздохнула она про себя. Но молчать было скучно — не с кошкой же разговаривать.
— Теперь вдова. Муж давно ушёл, а потом и вовсе умер, — неожиданно призналась она.
— Моя жена два года как похоронена, — мужчина посмотрел на небо, будто искал её там.
Разговор зашёл о детях. Оказалось, сын Николая живёт в Германии, а дочь — в Питере. Раньше вся семья собиралась за большим столом, дом трещал по швам от шума. А теперь он один, но к детям переезжать отказался — не хотел мешать.
— Вы так аккуратно выглядите, я думала, с вами кто-то помогает, — сказала Валентина.
— Сам справляюсь. Дело житейское, была бы сноровка.
— Мне пора. Скоро «Дом-2» начинается, — соврала она, вставая.
На самом деле никаких «Домов-2» она не смотрела, просто боялась, что он вдруг окажется фанатом и засыплет вопросами. Но мужчина тоже поднялся:
— Я больше по книгам.
— Я тоже! — оживилась Валентина. — Правда, глаза уже не те, только крупный шрифт читаю.
— У меня таких полно. Хотите, принесу? Библиотека большая.
Валентина пожала плечами, попрощалась.
«Раскипятился, “принесу”…» — усмехнулась она по дороге домой.
Но весь вечер думала о нём. На следующий день нарядилась и вышла в парк. Николай уже ждал на скамейке с книгой в руках. Увидев её, заулыбался. Сердце Валентины ёкнуло.
Так начались их ежедневные встречи. Она наряжалась, подводила губы, с нетерпением ждала прогулок. Вскоре они поняли, что времени впереди мало, и Валентина переехала к Николаю — у него была просторная трёшка.
Соседи сначала судачили: «В её-то годы да за мужиком бегать!» Но Николай прекрасно готовил, убирался, они всё делали вместе. Через пару лет она и представить не могла жизни без него.
— Валя, давай распишемся. А то живём как бомжи, — как-то предложил он.
— Ты что, с ума сошёл? Нас же засмеют! Да и дети как?
— Какие дети? Они нас не спрашивали, когда женились. И мы их спрашивать не будем.
Но Валентина тянула.
— Песок из нас сыпется, кости скрипят, а он в ЗАГС собрался! — смеялась она.
Однажды позвонила дочь:
— Мам, ты так и живёшь у своего Николая? А если Серёже с твоей квартиры? С его девушкой негде встречаться…
Валентина разрешила. Куда деваться? Внук же.
Год спустя, во время уборки, Николай схватился за сердце и рухнул на пол. Врачи развели руками — инсульт.
В больнице он смотрел на неё испуганно, мычал.
— Не брошу, дурачок, — гладила она его по руке. — Сами справимся. Детям звонить?
Он затряс головой.
— Ладно, ладно, не будем их тревожить.
Она ухаживала за ним: кормила, мыла, читала вслух. Выводила на прогулки — он шёл мелкими шажками, опираясь на её руку. Но становилось всё хуже, и однажды ночью Николай умер.
Дети приехали на похороны.
— Это вы его доконали! — кричала дочь Николая. — Какая любовь в ваши годы? Квартиру захотелось?
— Таня, отец был счастлив, — пытался успокоить сын. — Спасибо вам, Валентина Петровна… Но вы ведь не расписаны? Придётся освободить квартиру.
Она оглядела стены. Столько лет здесь жила, всё своими руками обустраивала…
— Можно книгу на память? И фото Николая?
— Берите.
Дома её ждал новый удар. Внук хмуро встретил её на пороге.
— Бабуль, ты теперь навсегда? — спросила его девушка. — Она вчера на меня так посмотрела, будто я в бикини перед ней разгуливала!
«Какая я старая?! Мне всего 65!» — возмутилась про себя Валентина.
Она позвонила дочери:
— Может, к тебе поживу?
— Мам, я только замуж вышла! Как ты себе это представляешь?!
Юрист успокоил: квартиру у неё не отнимут. Можно подать на внука в суд или попробовать разменять жильё.
— В суд на родного?! — ахнула она.
В итоге молодые сами съехали, наговорив ей гадостей.
— Вот так, Коля. Твои — выгнали, моя — открестилась, — говорила она его фотографии.
Она снова сидела на их скамейке, вспоминала. Иногда он снился — рассказывал что-то, смеялся. А однажды она прогнала его:
— Не торопи меня. Рано ещё.
Хорошо, когда старики уходят вместе, не успев надоесть детям. Но чаще один остаётся — сначала помогает, потом становится обузойНо даже в одиночестве Валентина знала — лучше прожить эти годы с любовью и воспоминаниями, чем вообще без них.
