Ой, слушай, вот такая история…
“Не прикидывайся дурой. Где мать спрятала кольцо? Или это ты его взяла? Говори!” — Сергей больно сжал плечи Насти.
Настя всегда была некрасивой. Когда бабушка в роддоме увидела новорождённую внучку, спросила, как дочь решила её назвать.
— Танюшей, — ласково ответила молодая мама.
— Татьяны — красавицы, а твоя девочка, прости, красотой не вышла. Назови Анастасией. Так твою бабушку звали, — вздохнула старушка.
В садике все девочки были милыми — пухленькие, с большими глазами и кудряшками. А Настя — худенькая, невзрачная, с редкими прямыми волосами цвета пакли, которые вечно торчали в разные стороны.
— Намучается бедная с такой внешностью. Замуж вряд ли выйдет. Говорила тебе — выбирать мужа надо с умом. А ты?.. — ворчала бабушка, заплетая Насте жиденькие косички, на которых с трудом держались бантики.
— Мам, хватит! С возрастом выправится, — отмахивалась Настина мама.
К двенадцати годам Настя не стала краше. Высокая, угловатая, с короткой стрижкой, она была выше всех в классе. Мальчишки дразнили её “жердью”. Она замкнулась, друзей не завела, сидела дома и читала книги.
В десятом классе она не пошла на новогодний бал. Платье, купленное летом, оказалось мало.
— Ты чего дома? — спросила мама, вернувшись с работы.
— Зачем ты меня родила? Чтобы я всю жизнь мучилась? Мальчишки дразнят, на танцы не приглашают. Я уродина! — закричала Настя в истерике.
— Дочка, и у красивых не всегда жизнь удачно складывается. Что поделаешь, если природа так распорядилась? Красота — не главное, — утешала её мама.
— А что главное? Деньги? За деньги всё можно купить, даже лицо. Только денег у нас нет. Я замуж не выйду и детей рожать не буду. Не хочу, чтобы моя дочка тоже страдала, — злилась Настя.
— Влюбляются в лицо, а ценят душу и характер, — вздохнула мама.
— А у меня характер плохой, сама говорила. Разве может быть хороший характер, если ты всем противен? Как от прокажённой бегут. — В глазах Насти стояли слёзы. — Почему ты не выбрала отца покрасивее?
После школы Настя легко могла поступить в институт, но подала документы в медучилище. Когда в детстве она лежала в больнице с пневмонией, медсёстры казались ей ангелами в белых халатах. Волосы скрыты под шапочками, учиться меньше, да и парней почти нет — дразнить не будут.
Училище Настя окончила с красным дипломом. Пациенты её любили. Уколы она делала ловко, да и уходить из палат сразу не спешила — выслушивала жалобы на болезни и невнимательных детей. В терапевтическом отделении лежали в основном пожилые люди.
Но и молодые иногда попадали. Один из пациентов, тридцатилетний Артём, всё время крутился возле медпоста, оказывал Насте знаки внимания. Как-то поцеловал её в процедурной, пригласил в кино после выписки. Но время шло, а Артём не звонил. Настя собралась зайти к нему домой.
— Дурочка наивная. Женатый он, — покачала головой старшая медсестра.
— Вы так из зависти говорите, — обиделась Настя.
— Сама посмотри, в карте написано — женат, контактный номер жены указан.
— Но она ни разу не приходила, — заметила Настя.
— Потому он и крутился возле тебя. Ты ему фрукты носила, домашнюю еду. Жена с двумя детьми сидит, младшего месяц назад родила — не с кем оставить.
— Про детей тоже в карте? — спросила Настя, уже на грани слёз.
— Он в соседнем доме живёт. Я его жену знаю. Если б что-то серьёзное было — давно сказала бы. А так… Видно, меня побоялся. Ты с такими осторожнее. Ну-ну, не плачь. Будет и у тебя счастье. Мужчины медсестёр любят — мы и укол поставим, и посочувствуем, — старшая медсестра по-матерински обняла Настю.
В отделении лежала пожилая интеллигентная женщина. К ней никто не приходил. На тумбочке не было ни апельсинов, ни банки с клюквенным морсом.
— Вас никто не навещает. Почему? — однажды спросила Настя.
— Муж умер десять лет назад, сын далеко живёт. У него семья, работа, не буду по пустякам беспокоить, — ответила Вера Сергеевна.
— Но что важнее здоровья матери? Вас скоро выпишут, давление скачет — как вы одна справитесь?
— Как-нибудь, Настенька, — улыбнулась Вера Сергеевна.
— Давайте я к вам буду приходить? Помогу — и укол поставлю, и давление проверю. Я свободна.
— Неловко как-то… — замялась старушка.
— Обсудим позже, а сейчас мне надо идти, — Настя коснулась её руки и вышла.
После выписки она, как обещала, стала приходить к Вере Сергеевне — варила супы, ходила в аптеку, убиралась. Ей нравилось в просторной генеральской квартире.
— Мой муж был военным, генералом, — с гордостью рассказывала Вера Сергеевна за чаем. — Полжизни по гарнизонам колесили. Под конец дали эту квартиру, да пожил он в ней недолго.
— А сын почему не с вами? Места ведь много.
— Его жена хотела разменять квартиру на две. Не хотела со мной жить. А я устала от тесноты — отказалась. Поссорились с сыном. Муж из-за этого переживал, вот и инфаркт.
Да не только из-за этого… Один высокопоставленный чиновник, которому муж помог в армии, отблагодарил его — подарил перстень с редким бриллиантом. После смерти мужа сын приезжал — просил отдать кольцо. Но муж хотел сдать его в музей. Я уговаривала сделать это сразу, но он не мог с ним расстаться. — Вера Сергеевна вышла и через минуту вернулась. — Вот, смотри. Можешь подержать.
— Тяжёлое… — Настя примерила перстень.
— Муж не делал экспертизу — боялся разочароваться, если подделка. А если настоящий — коллекционеры узнают, и беды не оберёшься. Надо было давно в музей сдать. Пусть там хранится. Не хочу, чтобы сыну беда приключилась.
Настя приходила каждый день — убирала, ходила в магазин. Как-то Вера Сергеевна показала, где лежит одежда, в которой её похоронить.
— А адрес сына? ТелеНастя осторожно прижала сумку с перстнем к груди, выходя из музея, и впервые за долгое время почувствовала, что сделала что-то по-настоящему важное, а сквозь городской шум ей вдруг послышалось тихое: “Спасибо, дочка” — будто сам генерал одобрил её поступок.
