Вот как я это вижу… Когда я была маленькой, весь мой мир вращался вокруг бабушки. Это она растила меня, учила жизни, дула на разбитые коленки и обнимала, когда мама снова исчезала в погоне за своим «счастьем». Мама вечно моталась — то с одним кавалером, то с другим, а на меня у неё не оставалось ни времени, ни желания. Появлялась она редко — на пару дней, бросала пару фраз с холодными глазами и снова пропадала.
А бабушка… Она была для меня всем. И матерью, и подругой, и опорой. Отдавала мне последние деньги, хотя сама жила на крошечную пенсию. Даже когда я уехала в Санкт-Петербург учиться, мы каждый день звонили друг другу. Но потом всё покатилось. Бабушка заболела — серьёзно, и за ней нужен был постоянный уход. Я бросила учёбу и вернулась в Нижний Новгород. Денег не хватало, и я звонила маме, просила помочь. А в ответ — нытьё:
— Я сама еле ноги волочу! Давление, сердце колотится, суставы болят… Ты даже не представляешь, как мне тяжко! Может, мне инвалидность оформлять?!
Я не понимала — зачем она это говорит, если помогать не собирается? Бабушка, видя моё смятение, как-то тихо прошептала:
— Это она себе алиби готовит. Чтобы потом никто не упрекнул, что мать бросала.
И правда, мама всё твердила о своей «слабости», но как только бабушка переписала на меня свою двушку в центре, а через два года её не стало — мама «выздоровела» моментально. Взяла и подала в суд! Мол, я старушку обманула, она была «не в себе», и дарственную надо отменить. Началась свистопляска — бумаги, заседания, хождения по судам… Я диву давалась: ещё вчера она еле ходила, а теперь носится по инстанциям, как оглашенная.
С каждым днём я убеждалась — сколько же в ней жадности и злости. Где были эти силы, когда бабуле срочно нужны были лекарства? Где была эта энергия, когда я, 20-летняя девчонка, одна таскала её на руках, дежурила ночами, тратила последние рубли? Тогда мама только ныла в трубку. А теперь — бодра, как огурчик, всем рассказывает, как её «бедную мать обобрали».
Хотя у кровати бабушки она не сидела ни разу. Ни одной таблетки не купила. Ни разу не подала ей стакан воды. Это я видела, как бабушка мучилась. Это я держала её руку, когда она уходила.
Перед тем, как оформить квартиру на меня, бабушка крепко сжала мою ладонь:
— Я не хочу, чтобы твоя мать получила хоть копейку. Ты была рядом. Это — твоё.
Я не хочу мстить. Но и позволить топтать бабушкину волю — не позволю. Пусть мама судится, сплетничает, разыгрывает из себя жертву. Правда — она одна. И пока я жива, я её не отдам.
