— Мама, я больше не в силах так жить, — Ольга стояла у окна, глядя на хмурое небо, затянутое свинцовыми тучами.
— Что значит не в силах? Двадцать два года терпела, а теперь вдруг не можешь? — Анна Васильевна всплеснула руками, её морщинистое лицо исказилось от негодования. — Ты сбренела, что ли, в твои годы? О чём ты вообще думаешь?
Ольга горько усмехнулась. О чём она думает? О бессонных ночах, когда ждала мужа с «встреч». О презрительных взглядах, которыми он одаривал её за обеденным столом. О том, как называл её «выжившей из ума» при друзьях, а потом смеялся — мол, шутки не понимаешь.
— Я думаю о том, что хочу пожить, наконец, для себя, — тихо ответила она.
— Для себя?! — мать фыркнула. — А обо мне ты подумала? Куда я денусь? На мою пенсию только хлеб да соль купить! Дмитрий нас обеих кормит, между прочим.
Ольга почувствовала, как в горле застрял ком. Вечно так — стоит заикнуться о себе, мать тут же предъявляет счёт. Долг, обязательства, вина — вечные кандалы, что она тащит через всю свою жизнь.
— Я устроилась на работу, мама. Бухгалтером в контору.
— Что?! — Анна Васильевна опустилась на стул, прижав ладонь к груди. — Вот зачем ты на эти курсы бегала? Готовилась? За моей спиной всё устроила?
— Я не обязана…
— Как это не обязана?! — голос матери стал резким. — Я тебя растила, ночей не досыпала! Всю жизнь тебе отдала! А теперь ты хочешь всё разрушить? Из-за чего? Из-за своих дурацких капризов?
В прихожей хлопнула дверь — вернулся Дмитрий. Его тяжёлые шаги прозвучали как приговор. Ольга сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.
— О чём у нас спор, дамы? — его голос, как всегда, капал мёдом при посторонних. — Анна Васильевна, вы так кричите, что в милицию настучат.
— Твоя жена с ума сошла! — мать тут же переключилась на зятя. — Говорит, работу нашла, развестись собралась!
Дмитрий медленно повернулся к Ольге. В его глазах мелькнуло что-то холодное, змеиное.
— Вот как? — протянул он. — И давно ты это задумала, голубушка?
Ольга почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Этот тон она знала слишком хорошо — слащавый, но с подвохом.
— Не задумала, Дима. Решила, — её собственный голос удивил её твёрдостью.
— Решила она! — мать снова всплеснула руками. — Дмитрий, ну скажи ей что-нибудь! У неё, наверное, климакс, совсем рассудок потеряла!
— Мама! — Ольга резко повернулась. — Хватит! Мне пятьдесят два, я не истеричка и не дурочка. Я просто больше не хочу…
— Чего же ты не хочешь, родная? — Дмитрий шагнул ближе, его улыбка не дотягивалась до глаз. — Может, тебе дом не нравится? Или машина не та? Или драгоценностей мало?
— Хватит, — Ольга отступила к окну. — Ты прекрасно знаешь, в чём дело.
— Ага, в той молоденькой, с которой ты его видела? — встряла Анна Васильевна. — Ерунда! У всех мужиков такое бывает. Закрой глаза и терпи, как все порядичные бабы!
Ольга почувствовала, как внутри что-то лопнуло. Вот оно — «терпи». Сколько раз она слышала это за свою жизнь? Терпи, когда муж унижает. Терпи, когда изменяет. Терпи, потому что «так надо», потому что «все так живут», потому что «мать не бросишь».
— Знаешь что, дорогая, — Дмитрий развалился в кресле, закинув ногу на ногу, — давай честно. Ты же понимаешь, что одна не выплывешь? Какая работа в твои годы? Кому ты такая сдалась?
— Никому? — Ольга вдруг рассмеялась, и от этого смеха мать вздрогнула. — Правильно, Дима.
Именно это ты мне годами твердил. Что я никому не нужна, что я пустое место, что должна благодарить за каждый твой взгляд.
— Дочка, — мать потянулась к её руке, — ты себя накручиваешь…
— Нет, мама, — Ольга мягко, но твёрдо высвободила ладонь. — Я впервые за много лет вижу всё ясно. И я ухожу.
— Никуда ты не уйдёшь, — процедил Дмитрий, мгновенно сбросив маску доброго семьянина. — Ты забыла, на кого квартира записана? И кто за мамины лекарства платит?
— Ну вот и всё, — Ольга почувствовала странное спокойствие. — Наконец-то ты показал своё настоящее лицо. Даже при маме не сдержался.
— Олечка, родная, — Анна Васильевна схватилась за сердце, — ты же не покинешь меня? Куда ты пойдёшь?
— У меня есть квартира. Сняла неделю назад.
— Что?! — в один голос выдохнули мать и муж.
— Да, представьте. Маленькая, на окраине. Зато моя. Ну, снятая, но всё же.
Дмитрий расхохотался:
— И на какие шиши ты её содержать будешь? На гроши бухгалтерши-недоучки?
— Я не недоучка, — тихо ответила Ольга. — Курсы окончила с отличием. И сразу на хорошее место взяли.
— Предательница! — вдруг вскрикнула мать. — Я тебя растила не для того, чтоб ты в старости по углам мыкалась! Что люди скажут?
— Люди, люди… — Ольга покачала головой. — Всю жизнь тебя волновало, что скажут люди. А что скажу я — тебя не интересовало.
Она направилась в спальню, достала заранее собранный чемодан. Дмитрий преградил ей путь:
— Стой! Ты никуда не пойдёшь!
— Отойди, — голос Ольги стал стальным. — Я подаю на развод. И не вздумай угрожать — у меня есть записи твоих обещаний «проблем устроить» и доказательства измен. Думаешь, твоим компаньонам понравится скандал?
Дмитрий побледнел. Она никогда не видела его таким растерянным.
— Ты… ты блефуешь.
— Проверь, — Ольга улыбнулась. — Двадцать восемь лет я молчала. Собирала по крупицам твои «подвиги». Думал, я слепая? Глупая? Нет, милый. Я просто ждаОни сидели молча, слушая, как за окном шумит весенний дождь, смывая остатки зимы и даря надежду на новую жизнь.
