Не как в кино, но почти
Люба обожала сериалы и грезила, чтобы её жизнь была такой же яркой, как на экране. Но мечты оставались мечтами, а действительность текла тихо и буднично.
Замуж она вышла за Серёгу, казалось, по любви. Хотя это лишь ей так казалось. Серёга с юности был ветреным и непостоянным, с годами ничего не изменилось. Поселил жену в свой небольшой домик. А спустя три года семейной жизни заявил:
— Уезжаю в город, живи как знаешь. Душно мне тут, в деревне, широта души требует простора.
— Серёжа, ты о чём? Вроде всё у нас хорошо, — попыталась удержать она мужа, не понимая его слов.
— У тебя хорошо, а у меня — нет…
С этими словами он ушёл, прихватив паспорт и скромные пожитки, уместившиеся в потрёпанный чемодан. По деревне мигом разнеслись слухи, бабушки на лавочках судачили:
— Серёга Любку бросил, в городе, поди, бабу нашёл.
Люба молча переживала, не рыдала, не жаловалась, продолжала жить в его доме. Идти ей было некуда — в родительском доме ютился брат с семьёй, места для неё там не было. Детей Бог не дал.
— Видно, решил, что из Серёги отца не выйдет, — размышляла Люба, глядя на соседских ребятишек.
По вечерам, закончив дела, она садилась перед телевизором, смотрела сериалы, где кипели страсти, случались измены. Переживала за героев, а потом долго ворочалась в постели.
Утром — привычные заботы: накормить свинью, гусей, кур да бычка Ваську, которого не пускала в стадо, привязывала за огородом.
— Люба! — донёсся голос соседки. — Твой Васька сорвался, носится по деревне!
Она выскочила за калитку и увидела, как бычок бодает соседский забор, цепляя его едва отросшими рожками.
— Вась, Васька, — ласково звала она, суя ему хлеб, но тот лишь мотал головой. — Чтоб тебя! — в сердцах крикнула Люба, а бычок, будто обидевшись, рванул прочь, распугав уток.
Неизвестно, сколько бы она за ним бегала, если бы не тракторист Ваня. Ловко подхватил оборвавшуюся верёвку, подтянул бычка и крепко привязал. Люба смотрела на его сильные руки, проступавшие сквозь потную рубаху. И вдруг ей дико захотелось, чтобы эти руки обняли её.
Но тут же отогнала мысли:
— Ой, с чего это меня потянуло? Точно, как кошка — ласки захотелось.
Стыдливо опустила глаза.
— Наваждение… Никогда я к Ване ничего не чувствовала. Вечно смеётся, зубоскал. Да и не нужен он. Живёт с той здоровой Надькой по соседству, — отвела взгляд и отошла.
Развод с Серёгой оформила быстро, как только он сбежал. Были у неё кавалеры, сватались, да не по душе ей были. Вот и жила одна, без любви.
Ваня вытирал руки о траву, а она вдруг сказала:
— Заходи, руки помоешь. — Он молча последовал за ней, а она чувствовала его горячий взгляд в спину.
Заметила, что он смотрит как-то иначе, удивилась:
— Чего это он? — Но Ваня лишь вытер руки, бросил на неё тяжёлый взгляд и ушёл.
С той поры обоим казалось, что между ними протянулась невидимая нить. Когда Ваня проходил мимо, Люба краснела. А он стал ходить утром мимо её двора, хотя раньше дорогу не держал.
Люба начала вставать на зорьке, якобы для прополки. На самом деле — чтобы увидеть Ваню, шедшего на работу. Их взгляды встречались, и в его глазах читался искренний интерес, даже обожание.
Она гнала грешные мысли, боялась Надьки.
— Увидит — мне не жить, да ещё на всю деревню ославит.
Но Ваня всё ходил, жгуче смотрел, а она отвечала тёплой полуулыбкой. Думала, будто попала в сериал, только чем всё закончится — неизвестно.
Как-то раз Люба подметала двор.
— Здорово, Любка, — услышала знакомый голос.
Резко обернулась — перед ней стоял Серёга. Та же наглая улыбка, прищур карих глаз, от которых когда-то ёкало сердце.
— Вернулся… Возьмёшь обратно?
— А что случилось? Город разонравился?
Сердце даже не дрогнуло. Видно, любви и не было. Или была — да ушла. Дверь захлопнулась навсегда, когда он уехал искать лучшую долю без неё.
Серёга вернулся в свой дом. Любе деваться некуда — отказать не смогла. На ночь задвигала в комнате тяжёлый комод, чтобы он не вошёл. Бывший муж спал в другой половине дома. А ей приходилось вылезать через окно.
Днём его почти не было, лишь к ночи появлялся.
Ваня ходил хмурый. Но однажды увидел, как Люба выбирается через окно, и внутри всё закипело.
— Значит, не простила бывшего, раз через окно лазит.
На следующее утро Люба вылезала и вдруг нащупала под ногами ступеньку.
— Кто бы это? — удивилась она. — Не Серёга же, ему не до того. С дружками гуляет, домой только ночевать заглядывает.
Ваня ночью приладил под окно деревянный поддон, чтобы ей удобнее было. На Надьке он не женат, просто живут вместе. Она старше на три года, детей у них нет — у неё дочка от первого брака. Но Ваня к девочке хорошо относится.
Надька сама пришла в его дом. На гулянке он перебрал, а она под руку довела да и осталась. Потом и дочку привела.
Пришла зима. У Серёги кончились деньги, деревенские угощать перестали — он снова укатил в город. Люба вздохнула свободно. А у Вани свои перемены — Надька слегла. Крепкая, здоровая, а вдруг занемогла.
Мать забрала внучку, Ваня ухаживал, но её увезли в райцентр. Оттуда Надька уже не вернулась.
Хоронили всей деревней, вспоминали добром.
— Рослая была, да добрая. Ни с кем не ругалась, — говорила бабка Аграфена.
Ваня остался один. Но Люба по утрам замечала, как он чистит у неё во дворе снег. Потом шёл на работу, украдкой поглядывая на её окна.
Зима прошла, наступила весна. Однажды Люба вернулась с работы — дверь распахнута. В кухне за столом сидела полная женщина, пила чай с её вар— Дом-то мой, — усмехнулся Серёга, выходя из-за её спины, — а это Верка, моя новая, так что сворачивайся и дуй отсюда, если не хочешь смотреть, как мы с ней заживём, — но тут Ваня, молча шагнув вперёд, взял Любу за руку и твёрдо сказал: “Теперь она моя”, а Серёга, потупив взгляд, лишь буркнул: “Ладно, владей”, и с той минуты Люба поняла, что наконец обрела то, чего так долго ждала — настоящую любовь.
