**Мама, не уезжай**
После ужина мама присела рядом с семилетним Васей и обняла его за плечи. Он насторожился. В последний раз, когда она так делала, оказалось, что уезжает в командировку, а он останется у её подруги тёти Любы. Беда в том, что у тёти Любы была дочь Дашка — вредная и высокомерная девчонка, которая постоянно ябедничала и дразнила его «мелюзгой».
— Ты опять в командировку? Я не хочу к тёте Любе, там Дашка злая, — заявил Вася, глядя на маму.
Она улыбнулась и потрепала его по колючей макушке. Вася осмелел.
— Мам, возьми меня с собой, — начал он упрашивать.
— Не могу. Я буду занята весь день. Что ты там один будешь делать? — Она встала с дивана и забеспокоилась, ходя по комнате.
— Ты сама говорила, что я уже большой. Могу один дома остаться.
— Брось капризы! — резко оборвала она. — Ты ещё мал, чтобы жить один. А вдруг что случится? Не хочешь к тёте Любе — поедешь к бабушке.
— В Липецк? — обрадовался Вася, и глаза его засияли.
— Нет, к другой бабушке, маме твоего отца.
Вася даже не знал, что у него есть вторая бабушка. Он её никогда не видел.
— Не хочу, — на всякий случай буркнул он.
— А я тебя не спрашиваю. Собирай учебники и вещи, что хочешь взять.
Сердце у Васи сжалось. В прошлый раз, когда мама оставляла его у тёти Любы, вещи он не брал. Значит, теперь она уедет надолго.
— Я не хочу никуда ехать! Возьми меня с собой! — заныл он.
— Хватит! Мужчины не плачут.
— Я же ребёнок, а не мужчина, — всхлипнул Вася.
Утром он намеренно копался, надеясь, что мама передумает или разрешит ему остаться. Но она лишь крикнула, что такси уже ждёт, и из-за него они пропустят завтрак.
Ехали через весь город, потом поднимались на лифте. Вася следил, как мелькают цифры на табло. Кабина остановилась на девятом этаже, дверь открылась, и мама подтолкнула его к металлической двери.
На звонок вышла женщина, совсем не похожая на бабушку. Длинный шёлк с золотыми павлинами, высокая причёска. Она смотрела на Васю с таким лицом, будто перед ней таракан. Мама всегда кричала при виде тараканов. Эта — нет, но взгляд её сулил мало хорошего.
Обычно взрослые при встрече говорили: «Кто это у нас такой славный?» Эта промолчала, только переводила взгляд с него на маму.
— Здравствуйте, Зинаида Петровна. Спасибо, что согласились присмотреть за Васей. Вот его вещи, режим, что он ест, адрес школы…
— Когда вернёшься из своей… — «бабушка» усмехнулась, — командировки? — Голос у неё был грубым, почти мужским.
«Может, это дядя в парике?» — мелькнуло в голове у Васи.
— Через неделю, может, раньше, — ответила мама.
Вася почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он поднял на неё глаза — обиженные, полные слёз.
— Не уезжай… Мам, возьми меня с собой! — вцепился он в её пальто.
Но руки «бабушки» впились ему в плечи. От неожиданности Вася разжал пальцы. Мама тут же захлопнула дверь. Он закричал, дёргая ручку.
— Замолчи! Оглохла я, — рыкнула «бабушка» и отпустила его. — Истерики закатывать нечего. Раздевайся. Надеюсь, мама твоя тапочки не забыла. Денег на тебя тратить не буду — пенсия маленькая.
Васе было душно, но назло он не снимал куртку. Присел у двери, но ноги быстро затекли. Расстегнул молнию на сумке — там были его тапочки. Они напомнили о доме, о маме… и он разревелся.
Войдя на кухню, увидел «бабушку» за столом с прогорклым запахом дыма. Она курила. Вася уставился — он никогда не видел курящих бабушек.
— Меня зовут Зинаида Петровна. Выговоришь? — махнула рукой. — Ладно, зови Зиной.
Она потушила сигарету, словно давила жука, и закашлялась. В груди у неё булькало и хрипело.
Дни тянулись мучительно. Они почти не разговаривали. Пару раз она отвезла его в школу, потом он ходил сам. Она курила, смотрела сериалы.
Однажды, возвращаясь из школы, Вася увидел свою сумку в прихожей.
— Мама приехала? — вскрикнул он.
— Нет.
Наутро Зинаида Петровна отвезла его в двухэтажное здание, похожее на садик. Он не успел прочитать вывеску. В коридоре было душно, пока она говорила с директором.
Потом вышла — и ушла, не взглянув. Директор взяла Васю за руку и повела по коридору. За дверями голоса детей. Поднялись на второй этаж — там стояли кровати в два ряда.
Директор показала его кровать и ушла. Только он осмотрелся, как в комнату ввалились четверо. Двое — старше.
— Новенький, как зовут? — спросил самый крупный.
— Мамку лишили прав или под грузовик попала? — ехидничал другой.
— Она в командировке, — пискнул Вася.
— Ха! Знаем мы эти командировки. — Ребята загоготали. — Нашла твоя мамаха мужика, а тебя сдала, чтобы не мешал.
— Неправда! Она за мной придёт…
Они вытряхнули его вещи на пол, растащили одежду и книги. Вася пытался отбиться, но один против четверых — не шанс. Его толкали, пинали. Ярость придала сил — он врезался головой в живот самому наглому. Остальные набросились.
Если бы не нянечка тётя Галя со шваброй, неизвестно, чем бы кончилось.
Ночью его накрыли одеялом и били. От страха и боли Вася описался. Утром ребята таскали мокрую простыню по комнате и ржали.
Жизнь в детдоме стала адом. Даже дни у Зины казались раем. Он постоянно дрался, его наказывали. Прятался в чулане и рыдал, звал маму.
Когда подрос, сбегал — но ловили, возвращали, наказывали. Тётя Галя жалела его. Он отсиживался у неё среди вёдер и тряпок.
— Потерпи, родной. Люди бывают разные, но хорошихСпустя много лет, став отцом, Вася наконец понял, что прощение — это не оправдание, а освобождение от тяжести прошлого, но слова “я прощаю” так и не смог выговорить вслух.
