Иван Соколов посвятил всю свою жизнь одной цели вырастить дочь достойным человеком. Когда судьба постучалась в его дверь, и жена умерла от аневризмы, маленькая Алевтина осталась на его попечении. Ему было чуть за тридцать, и с тех пор он думал только о ней. Весь его пот, каждая копейка, каждый вздох всё отдавалось этой девочке.
Жили они на окраине Твери, в старом доме, доставшемся от деда. Денег вечно не хватало Иван работал на стройке, разгружал фуры по ночам, а в самые холодные зимы подрабатывал сторожем. Но он делал всё, чтобы у Алевтины было детство. Однажды влез в долги, лишь бы купить ей кружевное платье на школьный праздник; порой днями не ел, лишь бы у неё были новые туфли. И каждый раз, видя её улыбку, он понимал ради этого стоит жить.
Особенно запомнились ему Новые годы Алевтина ждала их, как чуда. Школьные утренники, скромные застолья, подарки, подаренные с любовью. Иван делал невозможное, чтобы она не чувствовала себя хуже других. Как-то раз потратил все сбережения на белое, как первый снег, платье, и в тот вечер Алевтина сияла на ёлке, будто сказочная принцесса. Обняла отца и прошептала: «Ты самый лучший на свете».
Но время шло. Алевтина с отличием окончила школу и уехала в Москву учиться в университете. Всё, как она мечтала. Жила в общаге, подрабатывала, училась обычная студенческая жизнь. Но столица начала менять её. Сначала появился маникюр, потом дорогие вещи, затем знакомства с состоятельными мужчинами. Она стала бывать в ресторанах, ходить в спа-салоны. Отец по-прежнему присылал деньги, слал посылки с домашними гостинцами, звонил, просил навестить. Но Алевтина отвечала всё реже.
Пока однажды он не получил сообщение. Без приветствия, без смайлов. «Пап, пожалуйста, не приходи на свадьбу. Там будут только богатые люди, а ты не впишешься». Вот и всё. Ни объяснений, ни приглашения, ни даже намёка на благодарность.
Иван перечитывал эти слова снова и снова. Сердце сжалось. Он нёс её на руках всю жизнь. Никогда не жаловался, ничего не требовал. Просто любил. А теперь ей было стыдно за него. Стыдно за отца, который, может, и не умел держать бокал шампанского, как богачи, но держал её на руках, когда у неё была высокая температура.
И всё же, сжав кулаки, он сел на поезд и поехал. Не мог не поехать не ради торта и тостов, а чтобы в последний раз взглянуть в её глаза. На церемонии он стоял в стороне, незаметный, в поношенном пиджак
