Чужой, но самый родной
— Анна Семёновна, да вы что?! Так нельзя! — голос Виктора Ивановича дрожал от волнения. — Я ведь вам не родственник!
— А кто родственник?! — резко выпрямилась женщина, сжимая в руках исписанный врачебным почерком листок. — Сын мой, который звонит раз в полгода из своего заграничного Екатеринбурга? Или внучка, совсем забывшая про бабушку? Ты вот уже третий год каждый день стучишь в дверь, спрашиваешь, как здоровье, в аптеку бегаешь, когда у меня копейки лишней нет!
Виктор Иванович неловко переступал с ноги на ногу в тесной прихожей. Высокий, сутуловатый мужчина под семьдесят, с седой щетиной и добрыми, усталыми глазами. Пришёл, как обычно, спросить, не нужно ли чего из магазина, а тут такое…
— Но квартиру-то на меня оформлять нельзя! Что люди подумают? Что соседи скажут? — он нервно мял в руках потрёпанную кепку.
— А плевать я хотела на их мнение! — Анна Семёновна прошла в комнату, опустилась в своё кресло у окна. — Садись, чего торчишь, как пень.
Виктор Иванович робко присел на край дивана. За окном моросил осенний дождь, капли стекали по стеклу, создавая особый уют. На подоконнике цвели фиалки — Виктор Иванович принёс их весной, сказал, что у него дома они вянут, а здесь, глядишь, порадуют хозяйку.
— Слушай сюда, — Анна Семёновна сложила руки на коленях. — Вчера была у врача. Сердце барахлит, давление скачет. Говорит, в любой момент может… Ну, ты понял.
— Да что вы такое говорите! — испугался Виктор Иванович. — Вы ещё сто лет проживёте! Я помогу, как всегда. Сейчас новые лекарства есть, хорошие…
— Витя, — тихо позвала его женщина, и он вздрогнул. Она почти никогда не называла его по имени. — Ты понимаешь, о чём я? Страшно умирать одной. Очень страшно. А с тобой — не так.
Познакомились они три года назад в очереди в поликлинике. Анна Семёновна стояла с направлением к кардиологу, бледная, сжимала грудную клетку. Он сидел рядом, ждал приёма к терапевту. Увидел, что женщине плохо, подал свою бутылку с водой.
— Спасибо, родной, — прошептала тогда Анна Семёновна. — Добрый ты человек.
Оказалось, живут в соседних домах. Виктор Иванович стал заходить, интересоваться здоровьем. Сначала изредка, потом чаще. Она кормила его обедами, он чинил в квартире то кран, то розетку. Так и привыкли.
У Виктора Ивановича своя история. Жена умерла от рака пять лет назад, детей не было. Остался один в пустой квартире, где каждый угол напоминал о прошлом. Всю жизнь работал слесарем на заводе, получал скромную пенсию, жил тихо.
А у Анны Семёновны сын Сергей уехал в Екатеринбург после института, стал IT-специалистом, женился, завёл детей. Сначала приезжал на праздники, потом реже. Звонил по дням рождения, спрашивал о здоровье, обещал приехать — но не приезжал.
— Занят он очень, — оправдывалась Анна Семёновна перед соседками. — Работа ответственная. Да и дети маленькие, жена не очень здорова…
На деле сын просто забыл о матери. Не со зла — просто жизнь закрутила, и мать осталась где-то на краю памяти. Живёт себе там, в своём городке, пенсию получает. Ну и хорошо.
Внучка Дашенька иногда скидывала фото в соцсетях. Красивая девочка, но чужая. Бабушку почти не помнила.
— Витя, а ты детей хотел? — спросила как-то Анна Семёновна за чаем с домашним пирогом.
— Очень хотел, — медленно размешивал он сахар в стакане. — Да не вышло. Жена, царство ей небесное, лечилась долго. Потом уж поздно стало… Говорила: «Женись на молодой, дети будут». А я как мог? Она у меня одна была.
Анна Семёновна потянулась через стол, накрыла его руку своей.
— Хороший ты человек, Витя. Таких теперь мало.
Виктор Иванович покраснел, отвёл взгляд.
— Да какой там хороший… Обычный.
— Нет, не обычный. Обычные — равнодушные. А ты за всех переживаешь.
Так и было. Виктор Иванович не мог пройти мимо чужой беды. Весь дом знал: если что-то случилось — зовите Виктора Ивановича. У тёти Галины трубу прорвало — он чинил. У молодой матери с третьего этажа коляску сломали — он новую купил. Бабушка Надежда в больницу попала — он за её кошкой ухаживал.
— Ты словно за весь дом в ответе, — говорила ему Анна Семёновна. — Так устанешь же.
— А как иначе? — удивлялся он. — Людям ведь плохо.
Соседи уважали, но посмеивались: слишком добрый, прямо юродивый. А Анна Семёновна понимала — таких людей мало, их надо беречь.
Она и сама была непростая. Всю жизнь в библиотеке проработала, начитанная, умная. Муж погиб молодым, сына растила одна, вкладывала в него душу. А он вырос и улетел, как птенец из гнезда. История обычная, но от этого не менее горькая.
— Знаешь, что больше всего ранит? — призналась она однажды Виктору Ивановичу. — Не то, что уехал. Дети должны жить своей жизнью. А то, что стал чужим. Звонит, а в голосе — пустота. Словно с чужой тёткой говорит.
— Может, он просто не умеет по-другому? — осторожно предположил Виктор Иванович. — Мужчины мы неуклюжие в таких делах.
— Нет, Витя. Он умеет. Просто не хочет впускать меня в свою жизнь. Стыдится, наверное. Жена у него из интеллигентной семьи, родители профессора. А тут мать-библиотекарша из провинции.
— Дурак он тогда, — неожиданно резко сказал Виктор Иванович. — Прости, но дурак. Такую мать стыдиться.
Анна Семёновна удивлённо взглянула на него. Виктор Иванович редко кого осуждал, всегда находил оправдания. А тут…
— Ты не сердись на мои слова, — смутился он. — Просто не понимаю. Мать у человека одна. Как можно от неё отворачиваться?
— Мы с тобой, Витя, из другого времени. Для нас семья — святое.
Сейчас они снова сидели в той же комнате, и Анна Семёновна опять завела разговор о завещании. ВикВиктор Иванович молча кивнул, и в этот момент за окном выглянуло солнце, осветив фиалки на подоконнике — их лепестки дрожали, будто от счастливого предчувствия, что в этой квартире ещё долго будет звучать добрый смех и разговоры за чаем.
