23октября2025г.
С самого детства меня воспитывали в духе доброты и нежности. Мама часто повторяла: «Наша дочь в характере наследница от папы Григория. Он был человеком, который щедро жалел всех вокруг, помогал каждому, но жизнь отняла у него слишком рано. Теперь ты, Ангелика, продолжаешь его дело, даже будучи ребёнком, спасая каждую мелкую живую тварь».
Когда я выросла, окончила школу, поступила в институт и переехала в собственную небольшую квартиру в старом доме на Сретенском бульваре в Москве, я не перестала быть той же доброй и справедливой. Людям, животным всё равно, что им нужна помощь, я откликалась, не задумываясь, даже если некоторые посматривали на меня со скоростью «птицы с хвостом застрелила».
Однажды, в дождливый осенний день, возвращаясь из продуктовых лавок, я заметила перед собой старушку, с трудом волочащую два почти пустых пакета. Руки её дрожали, спина согнулась под тяжестью. Сердце сжалось от жалости, и я ускорила шаг, догнав её. Оказалось, что это Марфа Петровна, моя соседка из соседнего подъезда.
Добрый день! Позвольте помочь, предложила я, вытянув пакеты из её дрожащих рук.
Сначала она отпрянула, но потом, неуверенной улыбкой, кивнула.
Спасибо, милая, но мне нужно подняться на четвёртый этаж
Я живу на втором, ответила я, улыбаясь.
Занесши её покупки в квартиру, я обернулась и увидела, как в комнате скаплился беспорядок, пыль покрыла мебель.
Марфа Петровна, могу помочь с уборкой, предложила я, я сегодня свободна.
Не стоит, возразила она, я и так сама всё сделаю.
Но я не оставила её в одиночестве. С того дня я часто навещала её, иногда вместе с ней пила чай. Мне нравилось слушать, как она играет на старом пианино, подаренном ей мужем, когда у них появился сын. Я сама училась в музыкальной школе, но путь музыканта не выбрала мама так хотела, а я пошла учиться по своей линии.
Однажды, проходя мимо лестничной площадки, я увидела на скамейке у лифта соседку с пятого этажа Тамару Сергеевну.
Ангелика, я слышала, ты берёшь на себя заботу о Марфе, сказала она. Не зря, ведь её сын с женой живут в Германии, у них есть деньги, а внуки в Москве почти не приезжают. Говорят, они ждут лишь её смерти, будто её богатство им нужно больше, чем сама мать.
Я кивнула, но в душе думала: «У Марфы Петровны нет ничего, кроме старого доброго пианино и скромной мебели. Ведь всё это лишь мелочи в сравнении с её добротой».
Поздним вечером я пришла к ней с пирогом.
Пойдем пить чай? радостно объявила я, ставя чайник на плиту.
Не благодарю, дорогая, ответила Тамара, её глаза блеснули. Я просто рада видеть тебя.
За столом Марфа Петровна рассказывала о своём детстве в годы войны, о давно ушедшем муже, о сыне, уехавшем в Берлин с женой. Она жаловалась, что внуки почти не наведывались, будто забыли о матери.
Но у вас всё же есть внуки, попыталась я поддержать её.
Внуки её голос дрожал, считают меня старой ведьмой, упрямой старушкой. В прошлый раз к нам приехал Гарик, наш внук, привёз несколько яблок, но в прощание сказал: «Бабушка, ты уже задолбала, пора уходить». Я кивнула, но внутри всё же проскользнула горечь.
Зима пришла, и Марфа Петровна заболела. Я каждый вечер после смены навещала её, принося еду, лекарства, а иногда просто тихо сидела рядом, слушая, как она просит меня сыграть на пианино.
Я подходила к инструменту, нежно касалась клавиш, и в комнате звучала музыка, будто возрождалась её душа. Это стало нашим небольшим ритуалом: она рассказывала простые истории, а я тихо играла, наполняя её последние дни мелодиями.
Время шло, её сила уменьшалась, я звонила врачу, помогала принимать препараты. Однажды, когда я убиралась и вытерла пыль со стола, Марфа Петровна заговорила.
Я написала завещание. Квартиру я оставлю внукам, но пианино хочу отдать тебе.
Слова её прозвучали, как гром среди тихой ночи. Я стояла, не веря.
Вы, Марфа Петровна, я ничего не требую, пыталась я. Я чужая в вашем доме, и не хочу, чтобы вас обвинили в чёмто.
Всё уже оформлено, ответила она успокаивая меня.
Весной я уже не могла подняться с кровати. Она скончалась в одну тихую ночь, беззвучно, словно уже давно ждала этого. За день до смерти она шепнула мне на ухо:
Не забывай пианино, оно будет твоим. Я так хочу.
Утром, в спешке перед работой, я позвонила внуку Гарика, используя телефон Марфы. На похоронах я плакала, будто потеряла собственную мать. Потом внуки пришли разгребать вещи, позвали меня в пустую комнату. В центре стояло единственное пианино, а всё остальное было уже вывезено.
Пока грузчики принесут пианино в твою квартиру, сказал Гарик, высокий и самодовольный, помни о нашей бабушке. Она очень хотела, чтобы ты оставила его себе. Спасибо, что ухаживала за ней.
Он, словно шутя, добавил: «Не от мира сего», и я лишь молча кивнула, чувствуя странное смешение благодарности и печали.
Я привезла пианино в свою скромную однокомнатную квартиру, очистила его от пыли, слёзы текли по щекам от воспоминаний о Марфе Петровне.
Спасибо, Марфа Петровна, шептала я, за твою доброту.
Несколько дней я не могла сесть за инструмент, но вечером, после ужина, открыла крышку, нажала клавиши. Внутри, под струнами, нашёл маленький свёрток, завернутый в шелковую ткань. Развернув, я обнаружила шкатулку с драгоценностями и записку:
«Ангелика, милая, это тебе за год, проведённый рядом со мной. Я была счастлива, ведь ты была рядом. Если решишь продать, продай, но оставь себе хотя бы одно кольцо в память обо мне».
Я сняла одно кольцо, надела его на палец и снова запела мелодию. Вокруг стояли остальные украшения, блестящие, будто обещая новое начало.
С утра субботы я вынесла шкатулку в ломбарды. Оценщик удивлённо переспросил:
Это ваши семейные драгоценности?
Да, очень дорогие, ответила я.
Деньги, полученные за продажу, я принесла домой и, не откладывая, отправилась в окраинный район, где давно стоял заброшенный двухэтажный дом с высоким каменным фасадом и заросшим садом. Я представляла, как в нём можно создать место для людей, которым нужна забота.
Сидя за пианино, я играла классическую музыку, пока в моём воображении возникал план: отремонтировать дом, превратить его в пансион для одиноких стариков. Через восемь месяцев, после капитального ремонта, открылся «Дом Доброты». В просторной гостиной стояло пианино, а вокруг удобные диваны и кресла. Первые постояльцы дед Иван Семёнович, бабушки Анна и Глафира, сестры, потерявшие жильё после пожара быстро нашли в этом месте уют.
Старики часто просили меня сыграть:
Ангелика Игоревна, сыграй чтонибудь, просили они.
Я играла, погружённая в музыку, чувствуя, как рядом с нотами шепчет Марфа Петровна: «Молодец, милая».
Теперь я хозяйка этого небольшого мира, который жильцы называют «Наш дом». Журналисты приезжают, пишут статьи, удивляются, как в нашем уголке людям так тепло.
Вы продали драгоценности и открыли пансион? Не жалеете? спрашивают они.
Нисколько, улыбаюсь я. Смотрю, как счастливые и довольные пожилые люди проводят свои дни. Баба Глаша вяжет носки, Иван Семёнович играет в шахматы с соседом Игнатом. Я уверена, Марфа Петровна довольна тем, как я распорядилась её подарком. А я получила ещё больше любовь, доброту, смысл.
Через два года я вышла замуж за Степана, который с радостью помогает мне вести дом. Вместе мы продолжаем создавать уют, даря людям тепло и музыку.
Записала. 23октября2025г.
