Всё произошло несколько лет назад, но до сих пор в душе остаётся заноза. Пишу это не за жалостью, а чтобы проговорить правду, которую тысячи женщин носят молча. А молчать больше не могу.
Меня зовут Татьяна Семёновна Морозова. Тогда мне было тридцать три. Работала я косметологом в частной клинике в Казани. Жила одна, детей не имела, но где-то внутри теплилась надежда обрести семью. И встретила Дмитрия. На восемь лет старше, солидный, спокойный, с тихим голосом интеллигента. Познакомились случайно — он записал ко мне на процедуру племянницу, а после пригласил в кафе. Завязалось легко. Стали встречаться. Влюбилась — сильно, безоглядно. Казался опорой: надёжный, стабильный и, главное, свободный.
Через месяц Дмитрий признался: есть двое сыновей. Семёну семь, Артёму пять. Их мать ушла, когда младшему едва исполнилось два. Сказала, что задыхается, бросила всё и исчезла. Он растил их один. Честно предупредил: «Решишь уйти — пойму. Мне не няня нужна, а спутница».
Подумала: а вдруг получится? Переехала к нему. Первое время — терпимо. Дети смотрели косо, но я не лезла, давала привыкнуть. Неделю они гостили у тёти. А когда вернулись… будто шторм ворвался.
Не приняли. Жёстко. Младший швырял игрушки, старший шипел: «Уходи!». Я старалась: пекла их любимые сырники, рисовала вместе, покупала конструкторы. В ответ — размазанная еда по стенам, испорченная помада в сумочке, а однажды — мёртвый таракан под подушкой. Просила Дмитрия вмешаться, но он отмахивался: «Им тяжело, давай время».
Время шло — хуже становилось. Как-то обнаружила рабочую форму — аккуратно разрезанную лезвием. Без неё не допускали к клиентам. Пропустила смену. Директор грозила штрафом. Вернулась домой в слезах. Дмитрий промолчал.
Ждала не благодарности — элементарного уважения. А получила войну. Не давали спать: ночью грохотали кастрюлями. Не давали работать: прятали инструменты. Чужая в собственном доме. И однажды осенило: останусь — сломаюсь. Молча собрала чемодан и ушла. Без криков, без упрёков. Просто кончились силы.
Потом — бессонница, слёзы, вопросы: может, мало ждала? Может, стоило терпеть? Но как терпеть, когда семилетний орёт «ты нам не мать!», а пятилетний рвёт твои фотографии? Где грань между терпением и унижением?
Дмитрий не искал встреч. Видимо, счёл предательством. Но винить себя не стану. Я боролась. Честно. Но иногда — не твоё, и точка.
С тех пор зареклась: мужчин с детьми от прошлых браков обхожу стороной. Не из злобы — из боли. Из боли быть лишней, ненавидимой, чужой. Не готова снова стать изгоем.
Кто-то назовёт слабой. Кто-то осудит. Но лишь та, что ночами плакала в подушку от беспомощности, поймёт. Я не мать этим детям. Не стану. Они — не мои. Жёстко? Зато честно.
Берегите душу. И помните: чужие дети порой — не ангелы, а крепость. Крепость без дверей.
