Она промолчала — и проиграла
Людмила Сергеевна бережно расставила тарелки на столе, разгладила скатерть и в третий раз глянула на кухонные часы. Муж должен вернуться с вахты через сорок минут, а значит, пора ставить пельмени вариться. Гречка уже готова, солёные огурцы нарезаны, чёрный хлеб аккуратно лежит на деревянной доске. Всё как он любит, всё по правилам.
— Мам, можно я к Тане сбегаю? У неё новые сериалы с кабельного записали, — донеслось из комнаты, где сидела восемнадцатилетняя дочь Алина.
— Нет, Алинушка, папа скоро будет, ужинаем вместе, — ответила Людмила Сергеевна, даже не обернувшись. — После поешь — тогда и пойдёшь.
— Да что за ерунда! Мне же уже восемнадцать! — вспыхнула девушка, но спорить не стала. Знает — мать не отступит.
Людмила Сергеевна усмехнулась про себя. Восемнадцать — ещё дитя. Вот она сама в этом возрасте уже замуж вышла, а Алинка до сих пор как птенец несмышлёный. Хотя, может, это и к лучшему. Пусть подольше останется дочкой, а не чьей-то женой.
Дверь захлопнулась, и в квартиру вошёл Виктор Петрович. Крупный, с проседью в бороде, уставший, но довольный. Работа на нефтяной вышке выматывала, зато платили хорошо, а это главное.
— Здравствуй, Люда, — чмокнул жену в щёку. — Пахнет вкусно.
— Пельмени твои любимые, с мясом и луком, — улыбнулась Людмила Сергеевна. — Садись, сейчас подавать буду.
— А Алина где?
— В комнате, щас позову. Алиша! Отец пришёл!
Девушка выскочила, обняла отца.
— Пап, можно я после ужина к Таньке забегу? У неё новые фильмы…
Виктор Петрович нахмурил брови.
— Какие ещё фильмы? Нечего западную муть смотреть, лучше за учёбой следи. Скоро институт, готовься.
— Да пап, да не муть же…
— Сказал нет — значит, нет! — рявкнул отец. — Люда, ты чего её так распустила? Совсем от рук отбилась!
Людмила Сергеевна поспешно вмешалась:
— Ну что ты, Витя, она же девочка ещё, любопытная. Алиша, садись ужинать, потом разберёмся.
Ужин прошёл в молчании. Виктор Петрович рассказывал про работу, как начальство опять нормы повысило, а премии урезало. Людмила Сергеевна поддакивала, подкладывала пельмени, наливала чай. Алина молчала, уткнувшись в тарелку.
— Люда, а что говорят про Семёновых? — вдруг спросил Виктор Петрович, доедая последний пельмень.
— А что про них говорить? Живут тихо.
— Да не то. Слышал я, Семёнова какую-то работу в конторе нашла, а он дома с ребёнком сидит.
Людмила Сергеевна осторожно поставила чашку.
— Ну и что? Может, им так удобнее.
— Какое удобрение?! — вспыхнул муж. — Мужик должен семью кормить, а не пелёнки менять! Бабе место у плиты, а не в офисе. Непорядок!
— Но если она больше зарабатывает…
— Никаких «но»! — стукнул кулаком по столу Виктор Петрович. — Глава семьи — мужчина! Женщина — хозяйка и мать. Точка!
Людмила Сергеевна кивнула и стала убирать со стола. Спорить с мужем она не умела. Зачем ругаться, если можно промолчать? Может, он и прав. Вот она всю жизнь дома — и ничего, живут же.
Алина искоса посмотрела на мать, потом на отца:
— Можно я к Тане всё-таки зайду? Ненадолго.
— Нет! — рявкнул отец. — Сказал же — нельзя! Иди уроки делай или книгу читай. Нечего по подружкам шляться!
Девушка вздохнула и ушла. Людмила Сергеевна смотрела ей вслед и почувствовала, как что-то сжалось внутри. Бедная девочка, всё дома, никуда не ходит. Но что поделаешь?
Через неделю Людмила Сергеевна встретила соседку Галину Ильиничну. Та вся сияла:
— Люда, а ты слышала? Моя Катька в Москву поступила! На экономиста!
— Как хорошо, — искренне обрадовалась Людмила Сергеевна.
— А муж твой что? Не против?
Галина Ильинична вздохнула:
— Ругался, конечно. Говорит, зачем бабе образование, всё равно замуж выйдет. Но я своё настояла. Времена-то другие!
Дома Людмила Сергеевна думала об этом разговоре. Алине тоже скоро поступать. Виктор Петрович уже решил — пусть в педучилище идёт, на воспитателя. Работа спокойная, а потом замуж.
А Алина мечтала о журналистике, хотела в университет, статьи писать. Рассказывала об этом матери, когда отца не было, глаза горели. Но при отце — молчала.
— Журналистика — не женское дело, — говорил Виктор Петрович. — Там командировки, разные люди. Девушке не положено.
И Людмила Сергеевна молчала. Не защищала дочь, не спорила с мужем.
Лето пролетело. Алина подала документы в педучилище. Поступила легко — училась-то хорошо. В день зачисления пришла домой мрачная.
— Ну что, поздравляю! — обрадовался Виктор Петрович. — Теперь у нас воспитатель будет!
— Спасибо, пап, — тихо ответила Алина и ушла.
Людмила Сергеевна смотрела вслед и снова почувствовала тот же укол. Но что она могла?
Учёба давалась Алине легко, но радости не приносила. Дома молчала, на вопросы отвечала односложно.
Однажды, когда Виктор Петрович задержался на вахте, Алина вдруг разрыдалась за ужином.
— Мам, помнишь Таньку?
— Ну помню.
— Она в университет поступила, на журналиста. Встретила её — рассказывает, как интересно учится. А я что? В куклы играю…
— Работа с детьми — благородное дело, — неуверенно сказала мать.
— Но я не этого хотела, — прошептала Алина. — Я хотела писать, путешествовать…
Людмила Сергеевна растерялась. В её время всё было проще — замуж, дети.
— Ты ещё молодая, всё поймёшь, — сказала она наконец.
Прошёл год. Алина замкнулась. Дома молчала.
А потом неожиданно объяви
