Не выдержав очередных выходок свекрови, ради спасения семьи Полина первой подала на развод.
Ты опять купила то самое масло? крикнула Галина Сергеевна, держа упаковку, будто это ядовитая лягушка. Я же говорила, Вадим, от этого у него изжога. Лучше возьми желтую пачку дешевле и полезнее. Ты только деньги на ветер бросаешь и мужа отравляешь.
Галина стояла в кухне, глаза блестели, как у ночного хищника. Полина, только что пришедшая с работы в московском логистическом отделе, мечтала лишь о горячем чае и тишине, но вместо этого ей пришлось глотать горечь очередного спора. На сцене менялись лишь декорации: хлеб не тот, стиральный порошок пахнет иначе, шторы висят криво, как в непоследовательном сне.
Галина Сергеевна, Вадим уже три года ест это масло, и изжоги нет, спокойно ответила Полина, ставя сумку на стул. Положите его в холодильник, иначе растает.
Как ты со старшими разговариваешь! взбесилась свекровь, размахивая руками, будто дирижируя оркестром. Вадим! Ты слышишь? Я о твоём здоровье забочусь, а твоя жена меня крошит!
Вадим, сидевший в гостиной перед старым телевизором, нехотя пошёл на кухню. Его лицо было одновременно виноватым и уставшим. За пять лет брака он так и не научился быть посредником между двумя женщинами, предпочитая тактику страуса: голову в песок и ждать, пока буря утихнет.
Мам, Полина, что опять? пробормотал он, переводя взгляд с матери на жену. Нормальное масло. Дай сюда, уберу.
Нет, послушай, сынок! Галина Сергеевна не собиралась отступать. Она же совсем не умеет вести хозяйство. В холодильнике лишь йогурты и зелень. Мужу мясо нужно! Котлеты, борщ наваристый! А она приходит поздно, уставшая, и кормит тебя полуфабрикатами. Я в её годы и работала, и дом держала в чистоте, и всё было!
Полина почувствовала, как внутри закипает злость. Её зарплата в полтора раза выше, чем у Вадима, и именно благодаря ей они отремонтировали квартиру и купили «Москву-210» за 1200000 рублей. Для Галины, проработавшей всю жизнь библиотекарем на полставки, карьера невестки была лишь пустым звуком. Главное борщ.
Галина Сергеевна, холодным тоном произнесла Полина. Я работаю до семи вечера. Вадим приходит в пять. Если ему нужно мясо, он сам может пожарить стейк. У него есть руки.
Мужик к плите? ахнула свекровь, прижимая руку к груди, где висел янтарный кулон. Это женская обязанность! Ты его совсем под каблук загнала! Вадичек, сынок, посмотри, до чего ты дошёл. Жена тебя не кормит, не уважает, мать твою ни в копейку не ставит!
Вадим поморщился.
Мам, я могу сварить пельмени. Не начинай. Полина устала.
Устала она! А я? Я к вам через весь город ехала, с пересадками, везла варенье, пирожки, потому что знала вы голодные!
На самом деле Галина жила в тридцати минутах на маршрутке от дома, а варенье и пирожки были лишь предлогом для очередной инспекции. У неё были ключи от их квартиры Вадим дал их «на всякий пожарный случай» год назад, несмотря на протест Полины. С тех пор «пожарные случаи» происходили дватри раза в неделю. Свекровь могла прийти, когда никого не было, переставить кастрюли, полить цветы так, что они гнили, и оставить записку с перечнём недостатков.
Спасибо за варенье, выдавила Полина. Давайте пить чай.
Вечер прошёл в напряжённом молчании, прерываемом монологами о подорожавших коммунальных платежах, плохой молодежи и том, как соседка Верка «невестказолото». Полина жевала пересоленный пирожок, думая, сколько ещё она выдержит.
В ту ночь, когда Галина наконец уехала, Полина попыталась поговорить с мужем.
Вадим, нам нужно забрать её ключи, прошептала она, лежа в темноте и глядя в потолок.
Зачем? сразу напрягся муж. Мама просто хочет помочь. Она скучает, отец давно умер, она одна. Мы для неё свет в окне.
Это не свет, а прожектор, который выжигает всё живое. Она нарушает наши границы, роется в моих вещах. В прошлый раз она переложила моё бельё, потому что оно «не по ФэнШую». Тебе не кажется это диким?
Она не со зла, Полина. Просто у неё старая закалка. Потерпи, ради меня. Не хочу с ней ругаться, у неё давление скачет. Ты же знаешь, уколы, скорая
Полина повернулась на бок, спиной к мужу. «Потерпи» стало девизом их семейной жизни.
Через месяц ситуация обострилась: они готовились к полугодовой поездке к Чёрному морю, забронировали отель, купили билеты. За два дня до вылета зазвонила Галина.
Вадим! Мне плохо! Сердце давит, не могу дышать! Приезжай!
Вадим бросил недособранный чемодан и помчался к матери. Полина поехала с ним, хотя подозрение уже ползло в её сердце.
Квартира Галины была полна мокрого полотенца на лбу и тонометра на столе.
Ой, сыночек, приехал простонала она. Думала, не увижу. Так прихватило
Мама, ты скорую вызывала? крикнул Вадим, чувствуя пульс.
Зачем скорую? Они только всё испортят. Мне просто нужен ты, вода, рука.
Мам, у нас вылет послезавтра, напомнил Вадим.
Галина посмотрела на сына глазами умирающего лебедя.
Какой вылет, Вадим? Ты меня бросишь?
Вадим растерянно посмотрел на Полину, в глазах его искала спасительная рука.
Галина Сергеевна, твердо сказала Полина. Если вам плохо, вызовем врачей. Если понадобится госпитализация, отменим поездку. Если просто давление, наймём сиделку на неделю.
Сиделку? крикнула свекровь, откидываясь на диван, а полотенце скатилось на нос. Чужой человек в доме? Ты меня смертью хочешь?
Полина достала телефон.
Алло, полиция? Я заявляю о незаконном проникновении.
Глаза Галины округлились, а подруга Люда, почувствовав запах жареного, начала шептать про утюг, который забыла выключить.
Ты вызовешь милицию на мать? прошептала Галина.
Вызываю. Если не уйдёте и не отдадите ключи, ответила Полина.
Свекровь швырнула связку ключей на пол, они звякнули, как колокольчики.
Будь ты проклята! Я сделаю всё, чтобы Вадим тебя бросил!
Она вырвалась из квартиры, хлопнув дверью так, что часть штукатурки обвалилась. Полина, дрожа, подняла ключи, села на стул, глядя на пятно на скатерти и открытые шпроты.
Вечером Вадим ворвался, как ураган, в квартиру.
Что ты творишь?! крикнул он. Мама с сердечным приступом лежит! Ты полицейскую угрозу выдвинула!
Полина сидела в гостиной, уже собрав вещи Вадима: три чемодана и две коробки у выхода.
Я не угрожала, я защищала свой дом. Твоя мать привела сюда чужих людей, рычала в моих вещах, ела мою еду.
Она просто зашла чай попить! возразил Вадим.
Нет, это не твой дом, а моё убежище, сказала Полина. Я устала быть прислугой, кошельком, девочкой для битья. Я хочу ощущать безопасность, а с тобой и твоей мамой это невозможно.
Кому ты нужна? бросил он. Тебе же не найдётся принца.
Вот и проверим. Уходи к маме, готовь ей борщ, а я уйду.
Вадим схватил чемодан и ушёл. Полина закрыла дверь на замок, и впервые её плечи расправились. Тишина в квартире стала звенящей, исцеляющей.
Последующие два месяца были тяжёлыми: Вадим посылал сообщения о мамином «плохом самочувствии», потом требовал часть машины, которую Полина успела оформить на отца, и компенсировать ремонт. Галина распускала слухи, что невестка аферистка.
Полина подала на развод первой. В суде Вадим выглядел помятым, рубашка мятой как будто даже утюг был запрещён. Он шептал, что любит, что поговорил с мамой и она «согласна нейтралитету».
Поздно, Вадим, ответила Полина. Я уже привыкла, что в моём супе нет лаврового листа, если я его не захочу.
Год спустя Полина сидела в кафе с подругой, смеялась, пила кофе, её волосы блестели. Она начала заниматься танцами, получила повышение, зарплата выросла до 120000 рублей в месяц.
В окно она увидела Вадима, идущего под руку с Галиной Сергеевной. Свекровь чтото энергично ему выговаривала, указывая пальцем в сторону магазина. Вадим кивал, сгорбив плечи, неся тяжёлые сумки.
Жалеешь? спросила подруга.
Полина сделала глоток ароматного капучино и улыбнулась.
Жалею только об одном что не отобрала у них ключи пять лет назад.
Она отвернулась от окна. На улице оставалась чужая жизнь, полная упрёков и контроля. А внутри была её собственная, самостоятельная, прекрасная.
