**Безумие**
– Иван, открой! Открой же! Я твоя мать! Дай денег, а то меня не примут обратно! – за дверью монотонно стучали, голос не стихал, – ты обязан!
Иван прижался спиной к двери и зажмурился. Нет, он не откроет. Хватит с него детства под клеймом «не такого, как все».
Парень зашел в комнату, бросился на кровать, натянул наушники и выкрутил громкость.
Ранние годы он помнил смутно. Вроде бы на пятилетие подарили машинку на пульте, был торт, друзья из садика. Отец тогда еще был рядом.
А потом в их дом подселились люди из той странной общины. И на этом праздники закончились.
Мать быстро попала под влияние братства. Отец, не выдержав её помешательства, ушел, оформил развод и согласился платить какие-то копейки на сына.
Но эти деньги уходили не на одежду или еду. С детства братство казалось Ивану спрутом, поджидающим добычу.
С виду – мирные и необычные. А потом раз – и ты уже в щупальцах.
Шестой день рождения не отмечали. Как и следующие десять, потому что в общине это не считалось праздником.
Зато были «особые дни», когда можно было съесть что-то вкусное. В остальное время они с матерью ходили по домам, проповедуя учение, вместе с другими обращенными.
Квартиру она быстро продала – помогли юристы братства. Иван остался бомжом с пропиской в каком-то бараке на окраине области.
Деньги, разумеется, ушли в общину.
Все школьные годы они жили в одной комнате с другими женщинами и детьми. Одевались в «гуманитарку» и бесконечно проповедовали.
В школе над ним смеялись, он дрался – и получал дважды: сначала от сверстников, потом в общине, за порванную одежду и «недостаточное усердие».
В общем, его считали балластом. Чем он и воспользовался. В шестнадцать Иван сбежал в город за тысячу километров от дома.
Поступил в колледж, начал работать, потом институт. Теперь он успешный программист, недавно купил квартиру.
Но тот страх, который преследовал его годами, сбылся. Мать и её фанатики снова нашли его. Сочли удобной дойной коровой.
***
Все началось неделю назад, когда мать, которую он едва узнал, подкараулила его у работы:
– Привет, сынок, я тебя тут уже три часа жду.
– И зачем?
– Как зачем? Я же мама! Соскучилась, приехала в гости. Разве ты не рад?
– Нет, не звал, не ждал. Домой не пущу. Могу купить еды, если голодная.
– Спасибо, сынок, давай поедим вместе. – мать явно обрадовалась.
Иван купил ей шаверму, они сели на лавочку в сквере.
– А как же твоя община? – спросил он, – ушла?
– Не совсем. Но я им не нужна. А идти мне некуда.
– Откуда мой адрес взяла?
– Мне дали, сказали: «Езжай к сыну». Вот и приехала.
Иван вздохнул:
– Где остановилась?
– Да негде, в общем-то. Но ничего, в подъезде посплю.
– Не надо в подъезде, пойдем, постелю тебе у себя.
Несколько дней он еще верил, что мать может стать нормальной. Она не ходила по домам с проповедями, варила борщ и угождала.
Расспрашивала о его жизни, работе. Иван, у которого вся соцжизнь сводилась к коллегам и клиентам, оттаял и с радостью болтал.
А потом появились они. И исчезли деньги…
Вернувшись с работы, он не нашел матери. Зато ящик стола, где лежали накопления и премия за проект, был открыт.
Иван собирался отнести деньги в банк, но не успел. Теперь их не было.
Вскоре мать объявилась – с последователями. Вошла своим ключом, сияя:
– Сынок, можешь мной гордиться! Твои деньги пошли на благое дело. Теперь ты можешь вернуться, спасешься, как и я!
– В смысле?! Это почти все мои сбережения! Верни, или заявлю в полицию!
– Разве мать может украсть у сына? – рассмеялась она, – кто тебе поверит? Хочешь стать посмешищем?
Её улыбка стала ледяной.
Иван вскочил:
– Вон! Чтобы больше ни тебя, ни твоих прихвостней здесь не было!
Я, как дурак, поверил, что ты соскучилась. Мечтал о нормальной семье.
И снова поплатился. Хорошо, хоть не жизнью.
– Ты нам никто! Предатель, тебя не за что жалеть! Ты должен платить и вымаливать прощение до смерти! – мать орала, в её глазах не было любви – только ненависть.
Он вытолкал их за дверь, закрыл оба замка – у неё был ключ только от одного. И слушал, как она вопит на лестничной клетке.
***
Утром Иван вышел на пробежку. У подъезда на скамейке сидела мать с двумя незнакомцами.
Увидев его, она завопила:
– Вот он! Кровиночка моя – мать на улице бросает! Хорошо тебе спалось, сынок, пока я в подъезде замерзала?
Иван прошел мимо, но мать и её провожатые не отставали. Он обернулся:
– Чего вам надо?
– Сынок, ты же знаешь – мы делаем взносы. Ты с детства в общине, должен помогать.
Заплати добровольно, – её голос стал визгливым, – или мы тебе жизнь испортим. И дома, и на работе покоя не будет.
– С чего я должен вам платить? Это из-за вас я годы без жилья и нормальной еды прожил!
– Потому что ты не верил искренне! – убежденно сказала мать, – раскайся, пока не поздно.
– Убирайтесь, или вызову полицию, – прошипел Иван, – ваша секта вне закона.
Троица ушла. А он понял, что весь взмок от страха. Прошло восемь лет, но при виде этих людей его снова бросало в дрожь.
На следующий день начальник вызвал его:
– Слушай, не мое дело, но нам тут телефоны разрывают из-за тебя. Правда, что мать на улицу выставил?
– Правда, что из-за неё я в секте вырос, а квартиру она продала и всё отдала своему «учителю».
– Понимаю, но крупный клиент отказался с тобой работать. Так что, извини, либо отпуск, либо ищи другую работу.
Рекомендации дадим, но проблем нам не нужно.
Иван уволился в тот же день. Не было смысла объяснять – он знал, на что способна община.
Они, наверное, давно знали, где он учился и жил. Просто ждали, пока встанет на н