— Не прикидывайся дурой. Где мать спрятала перстень? Или ты его взяла? Говори! — Павел сжал плечи Лизы до боли.
Лиза никогда не была красавицей. Когда бабушка впервые увидела новорождённую внучку в роддоме, спросила у дочери, как та собирается её назвать.
— Наташенькой, — с умилением ответила молодая мать.
— Наташки бывают милые, а твоя дочь, прости, не станет красавицей. Назови её Ольгой, как мою мать, — вздохнула бабушка.
В детском саду все девочки были хорошенькие: пухлые щёчки, большие глаза, светлые кудряшки. А Ольга — угловатая, с тонкими, словно солома, волосами, которые вечно торчали в разные стороны от статики.
— Бедная, намучается с такой внешностью. Вряд ли замуж выйдет. Я же говорила — мужчину по уму выбирать надо. А ты? — ворчала бабушка, заплетая жидкие волосы внучки в тонкие косички, которые едва держали банты.
— Мам, перестань! Выправится с возрастом, — отмахивалась мать Ольги.
К двенадцати годам лучше не стало. Высокая, неуклюжая, с короткой стрижкой — мальчишки дразнили её «дылдой». Она замкнулась, сидела дома с книжками, друзей не заводила.
В десятом классе Ольга не пошла на школьный новогодний вечер. Платье, купленное летом, оказалось мало.
— Почему дома? — спросила мать, вернувшись с работы.
— Зачем ты меня родила? Чтобы я мучилась? Дылдой дразнят, на танцы не зовут. Я уродка! — закричала Ольга в истерике.
— Дочка, у красивых тоже не всё гладко. Что поделать, если природа так распорядилась? Главное не внешность, — утешала её мать.
— А что главное? Деньги? За деньги можно купить даже красоту. Только у нас их нет. Я не выйду замуж и детей не заведу. Не хочу, чтобы дочка мучилась, как я, — злилась Ольга.
— Влюбляются во внешность, а ценят душу, — вздохнула мать.
— А у меня душа тоже не сахар, сама говорила! Хороший характер не вырастет, если все от тебя шарахаются. — Глаза Ольги блестели от слёз. — Надо было отца посимпатичнее выбирать!
После школы Ольга могла поступить в институт, но подалась в медучилище. В детстве, лежа в больнице с пневмонией, она считала медсестёр ангелами в белых халатах. И волос не видно под шапочкой. Учиться меньше, да и парней почти нет — дразнить некому.
Окончила с красным дипломом. Пациенты её любили: уколы ставила ловко, выслушивала жалобы на болячки и неблагодарных детей. В терапевтическом отделении лежали в основном старики.
Но иногда попадались и молодые. Один из них, тридцатилетний Дмитрий, всё крутился возле медпоста, заигрывал с Ольгой. Однажды поцеловал в процедурной, пригласил в кино после выписки. Но звонков не было. Ольга собралась навестить его сама.
— Дура ты наивная. Он женат, — покачала головой старшая медсестра.
— Это ты из зависти говоришь, — обиделась Ольга.
— В карте написано: «Женат», контакт жены указан.
— Но она ни разу его не навестила, — заметила Ольга.
— Потому он и крутился возле тебя. Ты ему фрукты носила, домашнюю еду. Жена с двумя детьми, младшему всего месяц.
— Про детей тоже в карте? — голос Ольги дрогнул.
— Он в соседнем доме живёт. Я его жену знаю. Если б что-то серьёзное между вами было, давно бы сказала. А так… Видно, меня испугался. Осторожнее с такими. Ну ладно, не реви. Будет и у тебя счастье. Мужики медсестёр любят — ухаживать умеем, пожалеть можем, укол при необходимости сделаем. — Старшая медсестра обняла её по-матерински.
В отделении лежала пожилая женщина, интеллигентного вида. К ней никто не приходил. На тумбочке не было ни фруктов, ни банок с компотом.
— Вас никто не навещает. Почему? — спросила однажды Ольга.
— Муж умер десять лет назад, сын далеко. У него семья, работа, не хочу мелочами отвлекать. Сама справлюсь, — ответила Анна Степановна.
— Но что может быть важнее здоровья матери? Вас скоро выпишут, а у вас давление — как вы одна?
— Как-нибудь, Оленька, — улыбнулась Анна Степановна.
— Давайте я буду к вам ходить? Помогу. Укол сделаю, давление проверю. Я свободна.
— Неудобно как-то, — замялась старушка.
— Мы ещё поговорим, а сейчас мне надо идти. — Ольга улыбнулась, коснулась её руки и вышла.
После выписки Ольга, как обещала, часто приходила к Анне Степановне. Готовила, убирала, ходила за лекарствами. Ей нравилось в просторной квартире.
— Муж был военным, генералом, — с гордостью рассказывала Анна Степановна за чаем. — Полжизни по гарнизонам скитались. Под конец дали эту квартиру, да прожил он в ней недолго.
— Почему сын не с вами? Места хватает.
— Его жена хотела разменять квартиру на две. Не хотела жить с нами. А мне надоели переезды — отказалась. С сыном поссорились. Муж из-за этого переживал, сердце не выдержало.
Да и не только. Когда-то он помог одному высокому чиновнику. Тот в благодарность подарил перстень с редким бриллиантом. После смерти мужа сын приезжал — просил отдать кольцо. Но муж хотел передать его в музей. Я уговаривала сдать сразу, но он не мог расстаться.
Анна Степановна встала и через пару минут вернулась с перстнем.
— Вот, смотри. Можешь подержать.
— Тяжёлый, — сказала Ольга, примеряя.
— Мужской. Муж не стал делать экспертизу. Боялся, если подделка — расстроится, если настоящий — коллекционеры узнают, и тогда беды не оберёшься.
Ольга приходила каждый день. Как-то Анна Степановна показала, где лежит комплект одежды для похорон.
— А контакты сына? Если что случится…
— Нет ничего. Муж выбросил после ссоры.
Однажды Ольга застала Анну Степановну на полу после инсульта. Вызвала скорую, но спасти не успели. Похоронила сама — деньги нашла в пакете с одеждой.
Через двеЧерез две недели Ольга передала перстень в музей, как хотела Анна Степановна, и вернулась к своей работе, где пациенты ждали её добрых рук и чуткого сердца.
