Стоял Владимир под родной дверью, словно вкопанный. Звонок нажать рука не поднималась. Тяжелая сумка с пожитками оттягивала руку, ключи от квартиры в кармане глухо побрякивали – доставать их не решался.
Три дня назад, чугунно хлопнув дверью после очередной перепалки, крикнул он Тамаре, что кончено. А та тапком вдогонку швырнула: «Катись куда подальше!» Обыденность за тридцать лет брака, чего только не бывало.
Но на сей раз – не срослось.
Ткнул пальцем в звонок. Шаги за дверью, потом голос Тамары:
– Кто?
– Я, Том. Открывай.
Тишина. Затяжная, каменная.
– Тамара, слышишь? – повторил Владимир.
– Слышу, – ледяным тоном отрезала жена. – Чего тебе?
– Как чего? Домой пришел.
– Не твой дом.
Опешил Владимир. За всю совместную жизнь Тамара даже в лютой ссоре так далеко не заходила.
– Тома, хватит дури гнать. Открывай, поговорим толком.
– Не открою. И говорить не о чем.
– Да что с тобой приключилось? Из-за чего весь сыр-бор?
– Сам прекрасно знаешь.
Знал. Три дня назад нащупала Тамара в его курточном кармане бумажку – номер телефона, явно женской рукой выведенный. Пустяк: коллега по работе, Людмила Петровна, записку кинула – перезвони насчет собрания. А вот поди объясни это взбешенной жене.
– Тамара, я же растолковывал! Людмила Петровна из бухгалтерии! Деловое.
– Деловое, – ядовито сквозь дверь прозвучало. – В десять вечера по делам звонят?
– Какие десять? Я и не звонил ей вовсе!
– Врешь! В телефоне твоем видела.
Сердце Владимира сжалось. Звонил-таки Людмиле Петровне, но совсем по иному поводу. Дочь ее в институт устраивалась, ну и пообещал знакомому там шепнуть словечко. Благородный поступок, не более.
– Тома, пусти, все спокойно разложу.
– Нет. Раскладывай отсюда.
Оглянулся Владимир. Лестничная площадка – место публичное, выносить сор на люди не резон.
– Ладно, слушай. Звонил Людмиле Петровне, это факт. Но вовсе не по той причине, что ты думаешь. Дочь ее в медин хочет, а там приятель мой служит. Пообещал с ним переговорить.
– И ты считаешь, я в эту сказку поверю?
– Правда!
– Правда? А почему тогда мне не сказал? От меня скрывал?
Замялся Владимир. Действительно, о просьбе коллеги жене не докладывал. Не со зла – просто не счел такие мелочи достойными ее внимания.
– Не скрывал. Не придал значения.
– Ага, не придал. А еще что не придал? Не поведаешь, зачем ты с ней после работы по кафешкам шляться стал?
Екнуло у Владимира сердце. Откуда ж ей ведомо?
– Да ты как…
– Галка Воронова наблюдала. Говорит, воркуете за столиком.
– Мы не ворковали! – вспыхнул Владимир. – Выпили кофе полчаса. Она угощала, в благодарность за помощь с дочерью.
– Ну да, угощала. Какие все щедрые нынче.
Слышалась в голосе Тамары такая звериная злоба, что понял Владимир – просто так она не расступится.
– Тома, родная, ну подумай здраво. На кой мне чужие бабы? У меня ты есть, наша семья.
– Была семья. Теперь нет.
– Как нет? Что несешь?
– А то и несу. Надоело с изменником ютиться.
– Какой я изменник? Да ничего предосудительного не было!
– Не было? А что тогда было? Интрижки заводил?
Прислонился Владимир лбом к холодной двери. Тупик.
– Тамара, встретимся завтра, остынешь немного. Поговорим по-людски.
– Не остыну. И встречаться не стану.
– Тома…
– Иди к своей Людмиле Петровне. Пусть тебя к себе пустит.
– Что ты городишь? Какая Людмила Петровна? Мне за шестьдесят, я дед, внуки! Где уж тут до романов!
– А до посиделок в кафе – дошло?
– Пояснил же! Один раз. Из вежливости.
– Один раз… А небось не первый и не последний?
Понимал Владимир – попался. Что ни скажи – придерётся.
– Ладно, – обреченно вы
Владимир остался у Алексея, твёрдо решив не возвращаться без приглашения.
