В тесноте, да не в обиде
— Ольга, ну что ты раздумываешь? Подвинься немного, это же твоя родная сестра! — голос матери звучал твёрдо, словно приказ.
— Мама, о каком «подвинься» речь? Это наша с Дмитрием квартира! Куда нам толкаться? — Ольга с трудом сдерживала раздражение.
— А ей что, в этой общаге грязной жить? Снимать квартиру нам не по карману, ты цены видела? Решено — Катя будет жить у вас. Так мне спокойнее, дочь под присмотром.
— Мама, мы так не договаривались!
— Теперь договорились. Мы же семья, должны друг другу помогать.
— Семья? Серьёзно? А ты вспомни, как…
— Всё, некогда. Билеты куплю — сообщу.
Разговор оборвался. Ольга стояла посреди кухни, сжимая телефон, будто он мог дать ответ. Она была в ярости от наглости матери. Хотя чему удивляться?
Ольга всегда была нелюбимым ребёнком. Когда мать вышла замуж во второй раз и родила Катю, шестилетней Оле пришлось мгновенно повзрослеть.
— Ты уже большая, помогай с сестрёнкой, — твердила мать. И на Олю свалились все дела: уборка, стирка, покупки, игры с Катей, а позже — готовка. Отчим ушёл вскоре после рождения Кати, оставив их втроём.
Мать души не чаяла в Кате, баловала её как могла. Самый вкусный кусок — Кате, новую одежду — Кате, в кафе заказывали то, что хотела Катя, в кино шли на фильм её выбора. Девочка росла в любви, мать даже не думала нагружать её домашними делами.
Катя разбрасывала вещи, никогда не убиралась, только требовала и капризничала:
— У Даши родители новый телефон купили! Мне такой же!
— Что на ужин? Опять вчерашнее? Давайте суши закажем!
— Где мои джинсы? Оля, ты их не постирала? Я сама? Да я не умею!
— Убирать? Не буду, голова болит. Сама делай.
Мать никогда не перечила Кате. Ольга пыталась возражать, но слышала в ответ:
— Катя растёт без отца, ей тяжело.
— Я тоже росла без отца, мам!
— Знаю. Но ты сильная, а Катя — нежная, как роза. Ей нужно больше заботы.
Мать тратила на Катю всю зарплату, брала кредиты на её прихоти. А когда Оле нужны были новые кроссовки или куртка, мать бурчала: «Ищи на распродаже» или «Возьми б/у». Она никогда не спрашивала, как Оля учится, чем живёт.
Оля устала от несправедливости и поклялась вырваться из дома. Она училась на отлично, ночами сидела над учебниками, подрабатывала: раздавала листовки, писала статьи, работала курьером. Заработок был скромный, но каждый рубль Оля складывала в жестяную коробку из-под печенья, пряча её на антресолях.
Однажды, вернувшись с подработки (четыре часа на ветру с листовками), она открыла коробку — и сердце упало: она была пуста.
— Катя! Ты брала мои деньги?
— Какие? — лениво отозвалась сестра, жуя чипсы.
— Из моей коробки!
— А, эти копейки? Да, взяла. Надо было за доставку заплатить, одежду привезли. И суши заказала.
— Ты с ума сошла?! Это мои деньги! Кто тебе разрешал?!
— Да что там за деньги? Гроши. Тебе для сестры жалко?
— На суши и шмотки — да! Посмотри, в чём я хожу!
— Ну так купи себе! Чего орёшь?
Оля заперлась в комнате и разрыдалась.
Вечером мать устроила скандал:
— Как ты смеешь попрекать Катю деньгами? Взяла и взяла!
— Мам, она их на ерунду спустила!
— Тебе жалко? Мы — семья! Стыдно быть такой жадной!
— А ей не стыдно воровать?
— Она ребёнок! Ты взрослая — должна понимать.
— А кто меня поймёт?
— Хватит ныть! Посуду помой!
Оля блестяще сдала экзамены и поступила на экономический в Москву. Ей дали комнату в общаге, и жизнь наладилась. Она училась, гуляла с друзьями, ходила в музеи, подрабатывала. Тяжёлое детство научило её не бояться труда.
Мать и Катя не интересовались её жизнью. Звонили только с просьбами: «У Кати день рождения, не забудь поздравить». Оля переводила деньги — на этом общение заканчивалось.
На последнем курсе Оля устроилась помощником бухгалтера и начала хорошо зарабатывать. Мать, узнав, стала звонить чаще, выспрашивать про зарплату и намекать на помощь. Оля иногда переводила небольшие суммы, но серьёзно помогать не могла — они с Дмитрием копили на ипотеку.
Вскоре они поженились и купили однокомнатную квартиру. На свадьбу позвали только близких. Родители Димы приехали, а мать с Катей отказались:
— Оля, зачем нам ехать? Это же просто роспись. Ты не в платье, а в костюме. Разве это свадьба? Да и билеты дорогие.
— Мам, это важный для меня день. Ты же говорила — мы семья.
— Не можем. Катю в санаторий везу, денег нет.
И вот спустя два года мать объявила, что Катя будет жить у них, пока учится. Не спросила — поставила перед фактом. Места не было, да и желания пускать сестру у Оли не было. Но где-то в душе шевельнулось: а если не у них, то где? Общага — не выход.
Оля обсудила всё с Димой. Он был против, но согласился, чтобы Катя пожила у них временно.
Катя приехала и с порога заявила:
— Ну и дыра у вас! Ничего ближе к центру не нашли? Как я в универ буду ездить?
— Привет, — холодно ответила Оля. — Раздевайся, мой руки, садимся ужинать.
— Квартира — как клетка, — Катя осмотрелась с презрением.
— Можешь снять хоромы в центре, — огрызнулась Оля.
— Деньги дашь — сниму.
— Спать будешь тут, — Оля указала на матрас. — Вещи — в шкаф.
— На полу? Какое гостеприимство!
— Не в этот раз. Предупреждала — места нет.
С приездом Кати Оля будто вернулась в детство. Сестра снова не убирала, оставляла грязную посуду, не помогала с готовкой. Ела то, что готовили Оля или Дима, тратила воду и свет, не скидывалась на продукты. Мать лишь спрашивала: «Не мёрзнет ли моя лапочка вОля наконец поняла, что границы в семье — это не жестокость, а необходимость.