Скоро уже конец… Но ты пришёл.
Валерий докуривал уже четвёртую «Беломорку», но не замечал ни крепости табака, ни горечи во рту. Он просто сидел на покосившейся скамейке у подъезда, крутил в пальцах бычок и неотрывно смотрел на окно третьего этажа. Там, где жила Надя.
— И зачем я вообще сюда приполз? — пробормотал он себе под нос и с досадой швырнул окурок в сторону урны, забитой под завязку.
Как всегда — мимо. Вздохнув, он нехотя поднялся, подошёл к урне, собрал все окурки и затолкал их поглубже. Вернулся, присел, задумался, потянулся за последней сигаретой — и передумал. Пусть полежит… вдруг пригодится.
Чтобы отвлечься, он стал оглядываться. Взгляд упал на кошек. Ровно четыре. Сидели у дома, вытянув шеи и уставившись на тот самый третий этаж.
«Надя бы их всех уже в квартиру приютила», — усмехнулся про себя Валерий. Он знал её привычки. Сколько раз она тащила с улицы ободранных котов — выхаживала, отпаивала молоком, возвращала им доверие к людям. Любила животных… пожалуй, даже сильнее, чем самих людей. И порой Валерию становилось обидно. Не за себя. За всех остальных. Хотя, спустя тридцать лет, он и сам понял — некоторых из нас и правда не за что любить. Особенно себя.
Вспоминать, как он поступил с Надей, было больно. Он бросил её тогда, когда она больше всего в нём нуждалась. Узнал, что детей у них не будет — и сбежал. Мечты о сыне, о рыбалке, о первом звонке в школе… Всё это казалось важнее любви. Или он тогда просто убедил себя в этом. Уверенный, что так — лучше для обоих. А теперь… теперь он понимал, что поступил как последний подлец.
Он зажмурился. Глубокий вдох. Открыл глаза. Кошки всё так же сидели. Ждали. Как и он.
Нужно было решить — подниматься или нет. После стольких лет. После всего.
Он вспомнил её сообщение: «Прости меня. Хотелось бы увидеть тебя в последний раз…» Ни слова о болезни. Только это.
И вдруг к нему подошла девушка. Молодая, лет двадцати пяти.
— Мужчина, извините, не подскажете, который час? Телефон разрядился.
— Без пятнадцати шесть, — ответил Валерий.
— А вы, случайно, не Сергей? Я тут с парнем должна встретиться…
— Нет. Валерий.
— А… Ладно. Вы тоже кого-то ждёте?
Он усмехнулся в ответ. Девушка постояла ещё мгновение, потом ушла, оглядываясь.
Валерий поднялся. «Раз приехал — надо зайти». Медленно направился к подъезду. Поднялся. Нажал звонок.
Дверь открыла девушка. Совсем молодая.
— Вы, наверное, Валерий? Заходите. Надежда Александровна говорила, что вы можете прийти.
— А вы кто?
— Лена. Соседка. Помогаю ей. Ладно, я пойду, если что — у неё мой номер.
Лена скрылась за дверью. А он… он стоял в прихожей. В этой самой квартире они с Надей начинали жизнь. И здесь же всё рухнуло. Был ли это дом или просто остановка на пути? Он не знал.
— Валера, чего встал? — раздался из комнаты голос Нади. — Заходи.
Он снял ботинки, провёл рукой по волосам перед зеркалом. Вошёл.
— Привет, Надь, — голос дрогнул.
— Привет… Узнала тебя сразу. Больше-то некому приходить.
— Совсем никого?
— Совсем. Садись. Бери стул у окна, — она слабо махнула рукой. — Посиди со мной. В последний раз хоть посмотрю.
Она попыталась приподняться — но тут же застонала от боли.
— Помочь?
— Не надо… Хотя… хорошо.
Он подошёл, уловил запах лекарств. Осторожно приподнял её.
— Спасибо, — Надя слабо улыбнулась. — Так лучше.
— Ты… ты серьёзно больна?
— Нет, Валерий. Я не больна. Я умираю. Просто… конец.
Он замер. Она говорила ровно. Будто о пробках или о дожде.
— Я не понимаю… Ты же не писала…
— Не писала. Просто… хотела увидеть. Хотела сказать… за эти тридцать лет не было дня, чтобы я не вспоминала тебя.
Она говорила быстро, будто боялась не успеть. Он слушал — и внутри всё обрушилось.
— Я хотела извиниться… За то, что не смогла родить тебе сына. Я знаю, как ты мечтал… Но если бы можно было начать сначала — я бы снова выбрала тебя.
Валерий с трудом сдерживал ком в горле. Попытался улыбнуться — не вышло.
— Это я должен просить прощения… за всё.
— Нет, ты поступил, как решил. Но знаешь… у меня больше никого не было. А тебя — я не забыла.
Он встал, взял со стола медицинские бумаги. Читал, почти не дыша: диагноз, метастазы, терапия, безрезультатно…
— Надя, но можно же попробовать операцию… Есть шансы…
— Мизерные. А жить… без тебя я не хочу.
И вот тогда он понял. Понял, что всё это время она его любила. Понял, что сам — не переставал. А значит, не имеет права уходить сейчас.
Он вышел из квартиры. На улице всё так же сидели кошки. Смотрели на него вопросительно: «Ну и что?»
Он собрал их всех в охапку. Четверых. И вернулся обратно.
— Ты зачем их притащил? — удивилась Надя.
— Лечить тебя будем, — он улыбнулся. — Рано тебе ещё.
Кошки тут же запрыгли к ней на кровать. Заурчали. А он… он наклонился и поцеловал её. Так, как не целовал никого за всю жизнь.
И она заплакала. От счастья.
Лечение было тяжёлым. Очень. Но врачи говорили: «Главное — желание жить. И тот, кто рядом».
Теперь у Нади всё это было.
Она выкарабкалась. Выжила. Прожила ещё долгие годы — с Валерием, с кошками, с любовью. Настоящей.
И пусть это звучит как сказка — это была правда.
Потому что любовь да кошки — они и правда лечат.
