**Дневниковая запись**
Первый раз мысль о разводе пришла ко мне через полгода после свадьбы. Но две полоски на тесте растворили её в волнах утренней тошноты.
С Игорем я познакомилась в баре, куда меня затащили подруги из хореографического училища — «хотя бы раз оторвись». Он сидел у стойки с документами, уверенный, с дорогими часами, как будто из другого мира.
— Ты слишком красива, чтобы грустить, — сказал он, когда я осталась одна (подруги ушли поправлять макияж).
Голос у него был насыщенный, бархатный, как марочный коньяк. Что он говорил дальше — не помню.
Игорь был старше на восемь лет, владел долей в семейном бизнесе по продаже бытовой химии. Я привлекла его тем, что выглядела чужой в этом баре — хрупкой, скромной, неопытной. Выросла в простой семье, мечтала о балете, но травма перечеркнула всё — пришлось стать тренером. Молодая, бедная, наивная. Идеальная кандидатка в жёны.
В тот же вечер он сказал матери:
— Кажется, я нашёл девушку, которая родит тебе внуков.
Через три месяца он сделал предложение. Моя мама плакала от счастья:
— Наконец-то ты будешь при деньгах!
Свекровь, Валентина Степановна, осмотрела меня, как породистую лошадь:
— Хорошая девочка. Берём.
Свадьбу организовывали они.
— Ты не против синего торта? — спросила свекровь. — Это фирменный цвет нашей компании.
Я улыбнулась:
— Конечно, как скажете.
В медовый месяц мы полетели на море. Уже в самолёте Игорь предупредил:
— Мама волнуется, если я долго не на связи. Звонить будем утром и вечером. Записывай впечатления или фотографируй — она любит детали.
После возвращения началась моя новая жизнь.
— Мама просила передать, — Игорь положил передо мной кожаный блокнот. — Это список наших традиций.
Я пролистала страницы:
5 января — день тёти Гали. Цветы: белые хризантемы.
23 февраля — поздравить дядю Сергея. Лучший подарок — хороший коньяк.
Первое воскресенье июня — шашлыки на даче.
Каждое воскресенье — семейный обед. Дресс-код: классика.
Расписание было жёстким.
— А где мои личные дела? — робко спросила я.
Игорь рассмеялся, потрепав меня по голове:
— Твои дела — это теперь наши дела, малышка.
Через неделю я поняла всю серьёзность своего положения.
— Ты куда? — Игорь перекрыл мне выход в прихожей.
— На курсы массажа… Договорились же.
— Нет. Маме сегодня нужна помощь в магазине.
— Но я…
— Маша, — он мягко взял меня за подбородок. — Мы семья. У нас семейный бизнес. Ты хочешь быть её частью?
А в воскресенье за обедом свекровь сказала:
— Бросай работу в фитнес-клубе. В магазине не хватает кассира.
— Но я…
— Ты же хочешь быть полезной семье? — приподняла бровь Валентина Степановна, затем посмотрела на сына. — Или нет?
Игорь молча кивнул и продолжил резать стейк. Обсуждению не подлежало.
Той ночью я впервые задумалась о разводе. Вернее — о побеге. Лежала в ванной, слушала, как капает кран, и представляла, как скажу родителям, что ошиблась, что не хочу быть безмолвной куклой.
— Ты с ума сошла? Хочешь обратно в нищету? Он же тебя содержит! — услышала я голос матери ещё до того, как открыла рот.
Потом появились две полоски — и я осталась.
Куда деваться?
***
К рождению второго ребёнка я научилась варить борщ так, как любит свекровь, не вздрагивать, когда Игорь задерживался «на совещаниях», носить лучезарную улыбку и отвечать «всё хорошо» на вопросы.
Единственная, кто не верил, была моя подруга детства Катя.
Она знала, что я покупаю две упаковки косметики — одну для отчёта свекрови, другую для себя, что встречаюсь с ней тайком, если удаётся придумать алиби, что даже к родителям не могу поехать без разрешения.
— Ты там задыхаешься! Ненавидишь свою работу! Сама говорила, что свекровь каждый раз проверяет кассу после тебя! — в который раз начала Катя.
— Это нормально, — пожала я плечами.
— Маш, а как же массаж? Ты же мечтала работать с людьми! — чуть не кричала Катя.
— Это было давно.
— Твой Игорь тебе изменяет налево и направо!
Это была правда. Сначала я просто подозревала, но однажды на юбилее свекрови поймала взгляд мужа на гостье. Проследила — и нашла их в подсобке: он поправлял галстук, она смеялась, приглаживая волосы.
— Это ничего не значит, — сказал Игорь позже, вручая мне бриллиантовые серёжки. — Ты же умная девочка.
Я рассказала Кате. Единственной, кто знал меня настоящей.
— У меня нет выбора, — вздохнула я, крутя чашку в руках. — Уже поздно. Дети…
— Дети всё видят! Ты думаешь, они не замечают, как ты несчастна? Ошиблась — прости себя и иди дальше! — Катя схватила меня за руку. — У меня есть свободная комната. Переезжай хоть завтра!
— Нет, — резко встала я, опрокинув стул.
Вечером, разбирая сумку, я нашла записку:
*«Когда надоест быть удобной — звони. Всегда».*
***
Прошло ещё пять лет. Я разглядывала в зеркале новую морщинку. За спиной кричали дети, звонила свекровь, в коридоре топал пёс.
И вдруг я осознала: меня больше нет. Есть удобная жена, идеальная невестка, заботливая мать. Но той Маши, которая мечтала о сцене, боялась высоты, обожала клубнику со сливками — её больше не существовало.
Накануне дочь принесла рисунок: «Моя семья».
— Вот бабушка (большая), папа (с часами), я и братик… А это ты, мама.
Я долго смотрела на маленькую фигурку в углу.
— Почему я такая… маленькая?
— Бабушка говорит, ты всегда в тени. Это значит — скромная!
Вечером я разревелась — впервые за долгие годы. Вспомнила Катю, которая пыталась вытащить меня. И тот единственный визит к психологу — по её настоянию.
— Если бы у вас был один свободный день, что бы вы сделали?
Я растерялась.И в тот же вечер я достала из ящика записку Кати и набрала её номер.
