17 октября, воскресенье.
Сегодня опять пришлось думать о том, как моя жизнь крутится вокруг чужих приоритетов. Я, Нина Петровна, уже почти в пятидесяти, но всё ещё работаю в коллцентре, потому что пенсионный возраст ещё не наступил. Дочь, Аглая Смирнова, живёт с мужем Игорем в квартире у станции «ВоронежЮг», а я здесь, на даче у озера Истра, пытаюсь отдохнуть после тяжёлой недели.
Мам, я всё понимаю, но почему ты не смогла предупредить меня заранее? Я уже договорилась с парикмахером, он нашёл свободное время! Изза тебя я подводю его, жаловалась Аглая, отрываясь от куска шашлыка.
Ты же не можешь быть бабушкой только тогда, когда тебе удобно. Либо ты всегда бабушка, либо вовсе не бабушка, я попыталась ответить, но в душе слышала, как ломаются мои нервы.
Аглая уперлась в то, что у неё уже оплата в размере четырёхсот рублей за стрижку, и вернуть её нельзя, если она не придёт. Казалось, будто я сама её привязала к креслу. На деле же всё было проще: Аглая привыкла, что всё вокруг подстраивается под её желания, ведь она молодая мать двоих детей. Я пыталась имитировать мирный тон.
Смотри, попробуй найти когонибудь, кто заменит меня. Либо отмени запись, сказала я, чувствуя бессилие.
Хм задумалась Аглая, перебирая варианты в голове. Попробую перенести на завтра или послезавтра. Тебе хватит времени вернуться?
Я растерялась. Слова «да» застряли в горле, но не вышло. Оставалось лишь горсть остаточного самоуважения.
Нет, Аглая. Я вернусь только во вторник, через пять дней, прошептала я, почти всхлипывая.
Пять дней? Ведь дорога тудасюда максимум три часа! вспылила дочь. Но я обещала девочкам, не могу их бросить.
А меня и внуков, значит, можешь отрезала я, чувствуя, как горечь разливается по горлу. Твои девочки без меня бы и шашлык съели. Но я понимаю: для тебя всё вопрос приоритетов. Если старушки важнее семьи, то, мам, ты меня уже не увидишь.
Гудок машины прозвучал за окном, и моё сердце сжалось. Я знала, что дочь отстраняется, но боялась потерять её. Мы с Аглой росли вдвоём: когда ей было восемь, её отец умер, и я попыталась заполнить пустоту подарками и любовью, но, видимо, только усугубила её чувство небезопасности.
Сейчас Аглая живёт с Игорем, тихим парнем, который работает в сервисном центре, чинит бытовую технику и зарабатывает порядка трёх тысяч рублей в месяц. Я сама без работы, а когда у неё появился ребёнок, деньги стали не хватать, и начались скандалы.
Он совсем сошел с ума! рыдала Аглая, распаковывая вещи из чемодана. Ночью он не вернётся, подработку нашёл охранником, а потом опять исчезает.
Доченька, он не такой. Ты сама хотела, чтобы он больше зарабатывал, успокаивала я. Сейчас он пытается выкрутиться.
Я хотела дневную подработку! Нормальный муж должен ночевать рядом, а работа можно делать в свободные часы! не унималась она.
Эти бесконечные споры стали привычкой. Игорь иногда приходил с плюшевой игрушкой, а я слышала крики Аглы, будто она готова «приболеть» ребёнка, если я не помогу.
Мам, возьми его хотя бы на день, иначе я вымолвила она, глядя в меня глазами, полными гнева.
В те годы я пыталась не отвечать на её ультиматумы, но в итоге однажды, когда Аглая пришла с вещами, я сказала:
Классно. Тебе, значит, плевать на меня, на то, что твоё дитя будет ночевать на улице?
Соседи слышали шум, а я чувствовала стыд и страх. С тех пор Аглая почти не уезжала от Игоря.
С рождением первого внука, Серёжи, всё усилилось. Аглая обвиняла гормоны, послеродовую депрессию, но часто оставляла сына у меня без предупреждения, требуя, словно это её право.
Мам, возьми его хотя бы на день, иначе просила она, будто я обязана.
Я, в свою очередь, начала жаловаться своей подруге Олеся, которая пришла к нам в санаторий:
Ты чего такая кислая? спросила она, пока жарила мясо на шампуре. Что случилось?
Я объяснила, как Аглая ставит меня в неловкое положение, как боюсь потерять и дочь, и внуков. Олеся и её подруга Елена поддержали меня, сказав, что игнорировать дочь бессмысленно, а помощь должна быть добровольной.
Через две недели я всё ещё ожидала сообщения. Телефон молчал, а сердце тревожилось. И вот, в один утренний час прозвонил звонок.
Мам, привет. Серёжа простудился, нужен ктото, кто посидит с ним, беззаботно сказала Аглая. Я бы взяла больничный, но у нас завал, меня просто не отпустят. Ты сможешь?
Я задумалась: а если я заболела, кто меня спасёт? Но я всё же ответила:
Аглая, у меня тоже завал на работе, понимаю твою ситуацию, но если бы ты позвонила хотя бы вчера
Немного замолчала, ожидая реакцию, но её не было.
Ну, кто бы мог подумать, что у Серёжи температура подскочит ответила она, слегка раздражённо. Может, на выходных ты всётаки сможешь?
Я согласилась, и в эти выходные я действительно смогла посидеть с детьми, хотя и пришлось отложить пару личных дел. После этого Аглая начала более вежливо спрашивать, удобно ли мне помогать, даже иногда приносила чай и мамины конфеты.
Теперь, глядя на свои записи, понимаю, насколько изменилась наша динамика. Я всё ещё могу отодвинуть свои планы, но если ктото начнёт «приседать» мне на шею, я сразу говорю «нет». Помощь это дар, а не принуждение.
Сегодня, сидя у окна, слышу, как Серёжа играет в уголке, а Игорь шумит на кухне. Я улыбаюсь, понимая, что хоть и тяжело, но мы всё же нашли способ жить вместе, не разрушая друг друга.
Нина Петровна.
