“Выгони его немедленно!” — бросила она про моего кота, жившего со мной десять лет.
Мы с Татьяной тогда решили поселиться вместе. До этого встречались почти восемь месяцев — всё шло как по маслу, и я предложил ей перебраться в мою квартиру в Екатеринбурге. Должны были жить втроём — я, Таня и мой верный пёс, кот Василий.
Васька был со мной десять лет. Я забрал его ещё из родительского дома в Нижнем Новгороде, когда переезжал на учёбу. Он стал частью меня. Мы прошли вместе и студенческую нищету, и первые рабочие неудачи, и даже разочарования в любви. Васька всегда встречал меня у двери, спал в ногах, урчал, если мне было не по себе. Это был не просто кот — он был моей опорой.
Сперва Таня не жаловалась. Наоборот, порой даже гладила его, говорила, что он “славный”. Я подумал тогда — вот она, удача, будем жить втроём душа в душу. Но радость длилась недолго.
Через пару недель у неё начались странные приступы — насморк, кашель, глаза слезились. Я уговорил её сходить к доктору. Приговор прозвучал как выстрел: аллергия на кошачью шерсть.
— Но как? — растерялся я. — Раньше же у неё были кошки, и с Васьком она ладила…
— Аллергия — штука коварная, — строго ответил врач. — Она могла накапливаться. Пока вы встречались, контакт был не такой тесный. А теперь животное рядом круглые сутки. Состояние может ухудшиться.
Я был раздавлен. Разрывался между разумом и сердцем. Любил Таню, но как мне поступить с Васьком, который был рядом, когда больше никто не оставался?
По дороге домой я уже думал — возможно, на время отвезти кота к сестре в Пермь. Был готов на жертву ради здоровья Тани. Но едва мы переступили порог, она, даже не сняв шубу, спросила:
— Ну что, когда ты его выставишь?
— Как “выставишь”? — переспросил я. — Давай хотя бы обсудим…
— Здесь нечего обсуждать, — холодно отрезала она. — Мне с каждым днём хуже. Хочешь, чтобы я задохнулась?
Я онемел. От её тона, от этих слов. До этого момента я был готов искать выход. Но “выставить” — будто нож в спину. Для неё Васька был не живым существом, а помехой, которую нужно убрать.
— Если кому-то и уезжать, так это тебе, — тихо сказал я. — Васька остаётся. Всё.
Таня на секунду замолчала, затем, не проронив ни слова, развернулась и начала собирать чемоданы. Уже к вечеру от неё не осталось и следа.
Сначала было пусто, но потом пришло странное облегчение. Я понял: если человек требует от тебя вычеркнуть того, кто был рядом в трудные времена, это не любовь. Да, можно было уладить иначе, уговорить её остаться. Но зачем? Чтобы потом жить в страхе перед её очередной “аллергией”?
Я не жалею. Бывает, зверь преданнее человека. Васька лёг рядом, когда я той ночью налил себе крепкого чаю и смотрел в окно на снег. Он мурлыкал, будто говорил: “Всё в порядке. Я с тобой”.
И ведь правда — всё наладится. Жизнь не заканчивается на одной любви. Но если человек требует от тебя отказаться от того, кто был с тобой в самые тяжёлые дни — это не любовь. Это себялюбие.
Теперь мы снова вдвоём с Васьком. Может, когда-нибудь найдётся тот, кто поймёт: моя семья — это не только я. Это и мой старый, мудрый, пушистый товарищ.
