**Мать, которую не выбирают**
Последнее время я все чаще задаюсь вопросом: почему мой муж Денис позволяет своей матери так бесцеремонно влезать в нашу жизнь? Он же знает, каким было его детство — холодным, обделенным, где старший брат Максим купался в любви, а он донашивал его старую одежду и привык быть невидимкой.
Но теперь-то он взрослый, у нас свой дом, своя жизнь. Так почему же Тамара Ивановна просто приходит и селится в комнате, которую мы мечтали отдать будущему ребенку? Без спроса, без границ — как будто это её законное право.
— Она же моя мать, — оправдывается Денис, и в его голосе такая покорность, будто он снова тот маленький мальчик, которому никогда не хватало тепла. — Потерпим немного. Детей у нас пока нет.
Но я вижу, как это его съедает. Мы наконец-то начали жить так, как мечтали. Купили дом, обустроили его, засыпали без тревоги. А теперь — снова она. С чемоданами, с нравоучениями, с вечными упрёками.
— Ты сам говорил, что это будет детская! — не выдерживаю я. — А теперь там твоя мать. Как будто ей всё дозволено.
Денис молчит. Я знаю, о чём он думает. Всё те же воспоминания: как в их старой двушке Максиму дали новую куртку, а ему — поношенные ботинки с рынка. Как на день рождения брату пекли торт, а ему говорили: «Ты же понимаешь, деньги лишние сейчас».
И вот она снова здесь. Говорит, что ненадолго, но уже раскладывает вещи, учит меня готовить, ворчит, что я неправильно мою полы. И снова — те же фразы: «Ты никогда не был таким, как надо», «Ты меня не ценишь».
Я стараюсь держаться, но терпение лопается. Она специально перекладывает мои вещи, выкидывает из холодильника овощи и приносит котлеты в масле. Даже воду, которую я пью, критикует.
— Она делает это назло! — срываюсь я однажды.
Денис пытается поговорить с ней, но в ответ только слышит:
— Ты меня выгоняешь? После всех моих молитв за тебя? Я тебе квартиру оставлю, а вы тут со своей женой меня гоните! Неблагодарный!
Он отмахивается. Квартира ему не нужна. Но однажды я нахожу у неё в вещах документы. Всё записано на Максима: и квартира, и гараж, и даже дача, где они когда-то копались в огороде.
— А мне она обещала, что всё будет моим, — глухо говорит Денис.
На следующий день он уходит молча. А вечером возвращается — и её нет. Вещи у калитки, а в моих глазах — немой вопрос.
— Я её выгнала. Прости, но я больше не могла.
— Из-за документов? — устало спрашивает он.
— Нет. Она сказала, что я тут никто. Что ты её сын, а я — «нахлебница». Что этот дом — твой, значит, он её. Что ты меня бросишь, как только она «откроет тебе глаза».
Денис вдруг называет её гадюкой. И не извиняется.
— А в конце, — добавляю я, — она нас прокляла. Тебя, меня, будущего ребёнка. Сказала, что мы всё потеряем.
Он просто кивает. Слишком знакомый сценарий.
Проходят месяцы. В доме тихо. Я жду ребёнка. Денис больше не звонит ни матери, ни брату. Но однажды на улице я встречаю соседку.
— Тамара Ивановна уехала от Максима, — шепчет она. — В дом престарелых. Они разругались, и он просто выставил её.
Я замираю. Сердце сжимается. Но дома ничего не говорю.
Пусть Денис живёт спокойно. Пусть не знает, как мать умоляла соседей дать ей его номер.
Любовь — это не только про тепло. Иногда — про границы.
Так и живём. В доме, где детская комната ждёт смеха, а в спальне больше нет лжи. Где Тамара Ивановна больше не диктует правила, а я не сжимаю зубы от злости.
Просто живём. Как семья. Настоящая.
