Мы её возненавидели с первой секунды, как только она переступила порог нашей квартиры в Екатеринбурге. Высокая, худая, с кудряшками.
Кофточка на ней была ничего, но руки – не мамины. Пальцы короче и толще, сложены “замочком”. А ноги тоньше маминых, ступни – длиннее. Мы с братом Сережкой (ему семь, мне девять) сверлили её взглядами, будто пытались испепелить.
“Длинная Лера – на целый квартал, а не Лера вовсе!” – мысленно бубнил я.
Папа заметил наше пренебрежение и цыкнул:
— Ведите себя прилично! Что за манеры?
— А она надолго к нам? — капризничал Сережка. Ему такое прощалось – он маленький и ещё мальчишка.
— Навсегда, — отрезал папа.
В голосе уже звенело раздражение. А если он выйдет из себя – нам не сдобровать. Лучше не злить.
Через час Лера собралась уходить. Надела ботинки, и в дверях Серега ловко подставил ей подножку. Она едва не шлёпнулась в подъезде.
Папа встревожился:
— Что случилось?!
— Да так, споткнулась о чью-то обувь, — ответила она, даже не взглянув на Сережку.
— Весь коридор завален! Сейчас уберу! — тут же пообещал он.
И мы поняли. Папа её любит.
Выжить её из нашей жизни не вышло, как ни старались.
Однажды, когда Лера осталась с нами без папы, она ровным голосом сказала в ответ на очередную выходку:
— Ваша мама умерла. Бывает, к сожалению. Она сейчас на небесах и всё видит. Думаю, ей не нравится, как вы себя ведёте. Она понимает, что вы просто вредничаете. Вот так вы её память “храните”?
Мы насторожились.
— Серёжа, Настенька, вы же хорошие ребята! Разве так память о маме берегут? Человек ценен поступками. Не верю, что вы всегда колючие, как ежи!
Постепенно такими разговорами она отбила у нас охоту пакостить.
Однажды я помогла ей разложить продукты из “Пятёрочки”. Как же Лера меня хвалила! По спинке погладила. Да, руки не мамины… но всё равно приятно.
Серега заревновал – тут же расставил чистые кружки на полке. Лера и его похвалила. А вечером ещё и папе с восторгом рассказала, какие мы помощники. Он расплылся в улыбке.
Её “чуждость” ещё долго не давала нам расслабиться. Хотелось впустить её в сердце, но… не мама же!
Прошёл год – мы забыли, как жили без неё. А после одного случая и вовсе влюбились в Леру без памяти, как наш папа.
…В седьмом классе Сереге доставалось от одного типа – Витьки Крутова. Такой же мелкий, но наглый. У него была полная семья, отец настраивал: “Ты мужик – давай первым, не жди, пока тебя начнут гнобить”. Вот Витька и выбрал Серегу мишенью.
Тот приходил домой и молчал, даже мне, родной сестре, ничего не говорил. Ждал, что “само рассосётся”. Но такие вещи сами не проходят – обидчики наглеют от безнаказанности.
Крутов уже открыто лупил Серегу – сколько раз пройдёт мимо, столько и долбанет по плечу. Я вытянула из него правду, только когда увидела синяки. Он считал, что “мужики не сдают проблемы сёстрам”, даже старшим.
Мы не знали, что Лера подслушала у двери.
Серега умолял не говорить папе – будет хуже. И чтоб я не лезла к Витьке царапаться (а охота-то была!). Папу втягивать тоже опасно – сцепится с отцом Крутова, а там и до УДО недалеко…
На следующий день Лера под предлогом похода в магазин проводила нас в школу и тайком попросила показать Витьку. Я ткнула пальцем: “Вон тот козёл!”
Дальше было эпично.
На уроке литературы дверь приоткрылась – вся такая ухоженная, с маникюром, Лера вежливо попросила Витьку выйти: “У меня к вам дело”.
Учительница отпустила, не заподозрив подвоха. Витька тоже вышел спокойно, решив, что это новая организаторша. Думал, ему поручат гвоздики для ветеранов.
Лера схватила его за шкирку, приподняла и прошипела:
— Ты чего моего сына трогаешь?!
— К-какого сына? — запинал— Вот и я хочу, чтобы никакого! — Лера тряхнула его так, что зубы застучали. — Если ещё раз поднимешь руку на Сережу, я тебя, сопляка, сама по реестру пройду, а твоего папашу заявление в полицию напишу – пусть идёт объясняет, кто у него растёт: будущий зек или человек! Понял?
(Продолжение одной фразой, как просили:) С тех пор Витька Крутов обходил нашего брата за три квартала, а мы наконец-то поняли, что настоящая мама – это не та, что родила, а та, что за тебя горой встанет.
