– Опомнись, Анютка! – Стол глухо стукнулся о стену от ярости Павла. – Экспертиза? Совсем с катушек слетела?
– Не вопи! – Аня с дивана вскочила, глазёнки искрами. – Правда мне нужна как воздух! Катя всё меньше на тебя похожа каждый день! Ты сам слепой?
– Моя она кровь! – гаркнул Павел. – Наша! Ещё слово про эту чёртову проверку – я…
– Что “ты”? – руками в боки встала Аня. – Выгонишь? Давай! Сперва только узнаем, чьё дитя в нашем доме растёт!
Павел тяжело плюхнулся на табурет. Таких сцен за двенадцать лет не было. Даже в кризис криками не маялись.
– Ань, что за ерунда в голову лезет? – устало провёл ладонью по лицу. – Катюшку из роддома я сам на руках нёс! Забыла?
– Помню, – сквозь зубы. – Только вот вопросы без ответа.
Подошла к серванту с хрусталём бабушкиным, достала альбом. Разложила фото перед мужем:
– Глянь-ка. Год – белокурая кудряшка. Три – всё та же. Тут, в шестнадцать – тёмная грива до пояса, карие очища, дык в меня ростом! Откуда?!
– Генами швыряться не стану, но люди меняются, – попробовал Павел отбиться. – Возраст переходный, гармоны бушуют…
– Гармоны цвет глаз не меняют! – перебила Аня. – И кудри в гладкую гриву не превращают! Да и рост с неба свалился? Мы-то с тобой крепыши невысокие!
Павел молча листал. Действительно, белокурое солнышко вымахало в темноволосую красавицу с южным разрезом глаз.
– Может, в прабабку пошла… – мялся он. – Величие генетики не постичь обывателю.
– В какую прабабку? – фыркнула Аня. – Мои все – русоволосы, твои – тоже. Откуда тут восточная кровь?
В гостиную вошла Катя – высокая, статная, глаза чёрные смородины. Краса, да чужая.
– Что ревёте? – оглядела родителей. – Баба Клава снизу стучала уже.
– Ничего, рыбка, – засуетился Павел. – Мамка мыслит глобально.
– Опять ответственность на работе разводит? – устроилась на диване, поджав ноги.
Аня пристально разглядывала дочь. Спокойная, рассудительная, не в неё. Чужая.
– Кать, ты не думала никогда… почему на нас не похожа?
– Анюта! – аж подпрыгнул Павел.
– Что “Анюта”? – огрызнулась жена. – Пусть скажет. Ей это не в огород камушек.
Катя плечами повела:
– Не думала. А важно? Вы ж мои.
– Без сомнений, доча, – обнял её Павел. – Мама с луны свалилась сегодня.
Аня глядела на них, кусая губу. Они друг друга без слов считывали. А она – лишняя в своём фазенде.
– Иди уроки делай, – буркнула она. – Нам с папой надо мозгами пошевелить.
Проводив Катю взглядом, Павел нахмурился:
– Зачем её будоражишь? Она ни в чём не виновата.
– А кто? – Аня уселась напротив. – Правды хочу. Если Катюша наша – экспертиза успокоит. А если нет…
– Если нет – что? – перебил он. – Учтёшь за порог? Любить перестанешь?
Аня замолчала. Не знала сама, что будет, если страхи оправдаются.
– Люблю, – прошептала. – Но правда важна.
Павел подошёл к окну. За окном соседка с коляской, воробьи дерутся. Жизнь кипит.
– А если правда не та, что ждёшь? – спросил он, не оборачиваясь.
– Не знаю. Но мухи заедают меня.
Ночью Павел ворочался. Утром – семья, вечером – руины. Рядом Аня тоже не спала.
– Паш… – прошептала. – У тебя сомнений не было?
– Были, – вздохнул он. – Гнал. Родная она для меня, что б там ни вышло.
– Понимаю… Но я не могу иначе.
За завтраком Катя учуяла витающие над столом грозовые тучи.
– Мам, пап, чего хмурые? – намазывала масло на бородинский.
– Взрослые дурости, – буркнул Павел.
– Помочь могу?
Аня разглядывала дочь. Лицо ясное, взгляд тёплый. Золотой ребёнок.
– Не надо, солнышко. Разберёмся.
В медцентре консультантка в белом халате, словно волшебница, объяснила правила игры:
– Троим мазки. Через неделю ответ как по нотам.
Вечером Аня шлёпнула бумагу на стол:
– Завтра – все как один!
Павел прочёл направление:
А годы шли, сплетая их жизни невидимыми нитями любви и заботы, и в семейном альбоме запестрели снимки выпускного Лизы, ее свадьбы и счастливых мордашек внучат, как самое неоспоримое доказательство того, что счастье – это выбор, а не просто генетическая лотерея.
