Ненужная. Рассказ.
О том, что её отец жив, Злата узнала, когда простудилась. Она уже давно чувствовала недомогание, даже обратилась к школьной медсестре, та выписала Злате направление к неврологу. Злата попросила маму записать её к врачу, та забывчиво отложила дело и потом долго корила себя, размышляя, как бы всё могло сложиться, если бы узнали о болезни раньше.
Как жив? переспросила Злата.
Мама, Тама́ра, отряхивала пыль со стенки, а на большом пальце её босоножки смело светилась дырка.
Жив, повторила мама. Прости.
О своём родном отце Злата долго ничего не спрашивала. Он ей не помнится, хотя знала, что он был. С двух лет её воспитывал отчим, которого она звала отцом, и который её официально усыновил. Когда ей исполнилось тринадцать, отношения с отчимом испортились: ей казалось, что он требует слишком много, ругает без причины, не даёт ей дышать. И тогда она захотела увидеть биологического отца. Три месяца она вытаскивала из мамы ниточки, требовала имя, адрес, номер хоть чтонибудь. Тама́ра стояла, как статуя, и молчала. Злата слышала, как мама и Сергей шепчутся, будто решали, говорить правду или нет. Как бы она ни ссорилась с отчимом, Злата была уверена, что именно он убедил маму признаться.
Он погиб, сказала мама. Разбился в горах.
Странно, но Злата тогда поверила ей и не попросила никаких доказательств, ни родственников, ни справок. Но не нашла.
Я позвонила ему. Он согласен сдать анализ. Если он подойдёт, тебе сделают пересадку костного мозга. И всё будет хорошо.
В тот момент Злата поняла, что хорошего уже не будет. Никогда. Мать её вралa, отец бросил, отчим исчез, сказав, что «насильно мил не будешь». Кому она теперь нужна? Поэтому и заболела, природа избавляется от ненужного.
Я не хочу! воскликнула Злата. Не нужна никакая операция, ненавижу вас, не хочу жить!
Мама попыталась обнять её, но Злата вырвалась и ушла в свою комнату.
Небо сливалось с висящим в воздухе туманом, так что невозможно было понять, где горизонт. Злате нравилось, что её окна выходят на пустырь, хотя мама вздыхала, когда они только переехали в Тулу, что «как неудачно»: остальные окна выходят во двор, а это, по мнению Златы, скучнее. Так она могла любоваться закатом, а во дворе только детвора и старушки. Но сегодня заката не было, мир погрузился в серую мглу, и даже сумерки не обещали свет. Мир темнел и расплывался, как и вся жизнь Златы.
Когда она услышала шаги, подумала, что это мама идёт просить прощения. Но это был отчим. Он появился в дверном проёме, будто боялся, что её гнев оттолкнёт его прочь.
Не злись на мать. Она хотела, как лучше.
Как лучше, ага! Тебе бы понравилось, если бы тебя похоронили вот так?
Она писала ему, говорила, что ты хочешь встретиться. Он не отвечал. Мама подумала, что так будет лучше, перечитал он.
Злата прикусила губу. Не отвечал А теперь, когда узнал, что умирает, вдруг нашёл ответы.
Отчим поперхнулся в дверях и, не дождавшись реакции Златы, пошёл на кухню.
К маме она подошла лишь через час. На самом деле всё уже решило в её голове, но дала всем время остыть.
В маминой комнате в воздухе пахло ванилью её духов, которая всегда перекрывала другие запахи, но Злата всё равно улавливала: рассыпчатую пудру, которой мама покрывает лицо, крем для рук со вкусом клубники, затхлость библиотечных томов. Тама́ра обожала книги, считая их «особым шикаром». Лампа была выключена, её фигура сливалась с креслом, длинный халат скрывал белоснежные ноги. Мама не любила искусственный загар и всю зиму страдала, ожидая летнего солнца.
Ладно, сказала Злата. Пусть сдаёт анализ.
О том, что отец подходит, она узнала в больнице. Ей стало хуже, хотя врач уверял, что время ещё есть. Времени не было. Как и её самой, она почти перестала существовать.
Злата лежала, отвернувшись к стене, и ногтем отскребала отстающий кусочек краски. Она смотрела на трещины и ощущала себя нереальной. Всё вокруг казалось иллюзией. Она вогнала в ноготь краску, кровь будто просилась наружу, как будто это могло вернуть ощущение живости. Сжатая сетка кровати, голоса медсестёр в коридоре, запах госпиталя всё выглядело сном, который не хочется просыпаться.
Прежде чем она открыла глаза, Злата уловила знакомый запах и поняла, что знает его. Она раздула ноздри, вдыхая табачный аромат, смешанный с машинным маслом. Судорожно выдохнула и открыла глаза.
Мужчина в белом халате стоял у кровати. У него был загорелый, морщинистый лицо, густые брови, прямые, как у самой Златы, карие, широко расставленные глаза.
Привет, дочурка, произнёс он низким знакомым голосом.
Привет, прохрипела Злата, кашлянула и повторила.
Отец оказался совсем не тем, чем она его представляла. У него была жена и трое сыновей. Он работал слесарем, чинил троллейбусы на Тульском заводе профессию, о которой Злата даже не слышала. Она рассказала ему, что хочет стать кинологом, но мама против, поэтому она пойдёт на ветеринара, а потом всё равно будет работать с собаками.
Собаки лучше людей, пробормотал он.
Операция прошла успешно. Злата ждала, что отец зайдёт или хотя бы позвонит, но его не было видно. Зато мама и Сергей приходили поочерёдно каждый второй день: мама оставляла после себя ванильный аромат и новые книги, не замечая, что старые Злата так и не открыла. Сергей просто сидел рядом и говорил глупости, даже когда Злата отвернулась к стене.
В день выписки Злата тоже ждала отца. Верила, что он приедет. Ожидая врача, она встала, посмотрела на приоткрытое окно, покрытое отпечатками детских ладошек, ступила к нему, вдыхая сырой прохладный воздух, почувствовала, как пол качается, будто она стоит в лодке посреди быстрой реки. В палате никого больше не было, и Злата распахнула окно. В лицо ударил ветер, принёсший запахи влажной земли, горелой травы, пыльного асфальта. Машины проносились мимо, разгоняя стаи воробьёв. Голубизна весеннего неба резала глаза.
Она вспомнила отца: его грубые руки, пропитанные мазутом, редеющие волосы, зачёсанные набок, чтобы скрыть желтоватую лысину; как он каждый день чинит троллейбусы. Теперь, глядя на железных монстров с «усами» кузнечика, она будет думать о нём. О морщинах на его лбу, о словах, которые он никогда не скажет.
Внизу ждали Сергей и Тама́ра. Они, как обычно, держались за руки, будто шторм уже прошёл, а ноги их не держали, как и Злату после долгой болезни. Они уже собирались уходить, когда дверь резко распахнулась, из улицы доносилось солнце и запах воды. Отец в рабочей куртке удерживал дверь, в руках держал букеток тюльпанов. Злата вытерла слёзы ладонью, улыбнулась и шагнула вперёд.
