В том маленьком городке, затерявшемся на краю России, будто последняя песчинка на карте, время тянулось не по минутам, а по временам года. Оно замерзало в лютые морозы, оттаивало с хлюпаньем весной, дремало в летнем зное и грустило осенними дождями. В этом медленном течении жизни увязла Светлана, которую все звали Светкой.
Светке было тридцать два года, и вся ее жизнь казалась безнадежно запертой в тюрьме собственного тела. Она весила сто двадцать килограммов, и это был не просто вес, а целая стена между ней и миром. Стена из плоти, усталости и тихого отчаяния. Она догадывалась, что причина где-то внутри, какая-то болезнь или сбой, но ехать к врачам в областной центр казалось невозможным дорого, унизительно и, скорее всего, бесполезно.
Работала она помощницей воспитателя в детском саду «Ромашка». Ее дни пахли детским кремом, манной кашей и вечно сырыми полами. Ее большие, добрые руки умели и утешить заплаканного малыша, и быстро заправить кроватки, и вытереть лужу так, чтобы ребенок не чувствовал себя виноватым. Дети ее обожали, тянулись к ее мягкости. Но их восторг слабая награда за то одиночество, что ждало ее за калиткой сада.
Жила Светка в старом пятиэтажном доме, оставшемся с советских времен. Дом скрипел по ночам, боялся сквозняков и давно просил ремонта. Два года назад умерла ее мать тихая, уставшая женщина, похоронившая мечты в стенах этой же хрущевки. Отца Светка не помнила он исчез давным-давно, оставив после себя лишь пыльную пустоту и потрепанную фотографию.
Быт ее был суров. Ржавая вода из крана, холодный туалет на улице, духота летом. Но главной проблемой была печка. Зимой она пожирала две машины дров, вытягивая из ее скромной зарплаты последние деньги. Светка часто сидела у огня, и казалось, будто печь сжигает не только дрова, но и ее годы, превращая все в пепел.
И вот однажды вечером, когда комната уже тонула в сумерках, раздался стук в дверь. Это была соседка Татьяна, дворник из местной поликлиники, женщина с лицом, изрезанным морщинами. В руках она держала две хрустящие купюры.
Свет, прости, ради бога. Держи. Две тысячи. Долг отдаю, бормотала она, суя деньги в руку.
Светка удивленно посмотрела на них этот долг она уже списала в убыток два года назад.
Да ладно, Тань, ну чего ты
Надо! перебила соседка. У меня теперь деньги есть! Слушай
И Татьяна, понизив голос, будто рассказывая государственную тайну, начала историю. О том, как в их город приехали дагестанцы. Как один из них предложил ей странный заработок пятнадцать тысяч рублей.
Гражданство им нужно, вот и ездят по таким дырам, ищут невест. Фиктивных, для брака. Меня вчера расписали. Не знаю, как они в ЗАГСе договариваются, но все быстро. Мой, Магомед, сейчас у меня сидит, вечером уйдет. Дочь моя, Катька, тоже согласилась. Ей куртку новую купить, зима ведь. А ты чего? Шанс-то какой. Деньги нужны? Нужны. А замуж кто тебя возьмет?
Последняя фраза прозвучала не со зла, а с горькой прямотой. И Светка, почувствовав знакомую боль под сердцем, подумала всего секунду. Соседка была права. Настоящего замужества ей не светило. А тут деньги. Целых пятнадцать тысяч. На них можно купить дров, можно обои новые поклеить, чтобы стены не так давили.
Ладно, тихо сказала она. Согласна.
На следующий день Татьяна привела «кандидата». Светка, открыв дверь, ахнула и отпрянула назад, пытаясь спрятать свою массивную фигуру. Перед ней стоял молодой парень. Высокий, худощавый, с темными печальными глазами.
Господи, да он же мальчишка! вырвалось у нее.
Парень выпрямился.
Мне двадцать три, сказал он почти без акцента, только с легким гортанным оттенком.
Ну вот, засуетилась Татьяна. Мой-то на десять лет младше, а у вас разница ничего страшного. Мужик в самом расцвете!
В ЗАГСе, однако, брак сразу оформлять не захотели. Чиновница в строгом костюме окинула их подозрительным взглядом и объявила, что по закону нужно ждать месяц. «Чтобы подумать», добавила она многозначительно.
Дагестанцы уехали им нужно было работать. Но перед отъездом Руслан так звали парня попросил у Светки номер телефона.
Тяжело одному в чужом городе, объяснил он, и в его глазах она увидела что-то знакомое одиночество.
Он начал звонить. Каждый вечер. Сначала разговоры были короткими, неловкими. Потом дольше. Руслан оказался прекрасным собеседником. Рассказывал о своих горах, о солнце, о матери, которую безумно любил, о том, как приехал в Россию помогать семье. Он расспрашивал Светку о ее жизни, о работе, и она, к своему удивлению, рассказывала о детях в саду, о доме, о весне. Она ловила себя на том, что смеется в трубку легко, по-девичьи, забыв о своем весе. За месяц они узнали друг о друге больше, чем некоторые супруги за годы.
Через месяц Руслан вернулся. Светка, надевая единственное нарядное платье, чувствовала странное волнение. Свидетелями были его земляки такие же подтянутые, серьезные. Церемония для работников ЗАГСа была рутиной. Для Светки же вспышкой: блеск колец, официальные слова, нереальность происходящего.
После ЗАГСа Руслан пошел провожать ее домой. Войдя в комнату, он торжественно вручил ей конверт с деньгами. Светка взяла его, чувствуя тяжесть вес своего решения. А потом он достал маленькую бархатную коробочку. В ней лежала золотая цепочка.
Это тебе подарок, сказал он тихо. Хотел кольцо, но не знал размер. Я я не хочу уезжать. Хочу, чтобы ты стала моей женой.
Светка замерла.
За этот месяц я услышал твою душу, продолжал он, и глаза его горели. Она добрая, как у моей матери. Моя мама умерла, отец ее очень любил. Я тебя полюбил, Светлана. По-настоящему. Позволь мне остаться.
Это было не предложение о фиктивном браке. Это было предложение руки и сердца.
