Наш дедушка, Николай Семёнович, в свои семьдесят лет был настоящим патриархом нашей большой семьи. Его слово — закон, его советов ждали как манны небесной. Всё шло как по маслу, пока не случилось несчастье. Николай Семёнович и наша покойная бабушка Людмила прожили душа в душу почти полвека, вырастили троих детей, пятерых внуков и уже нянчили правнуков. Наша семья — как русская матрёшка: чем глубже заглянешь, тем больше внутри.
Их уютный дом в деревне под Пермью с огромным садом и грядками был для нас вторым домом. Они то огурцы солили, то варенье варили, а мы удивлялись — откуда силы? На праздники собирались всем скопом, летом ездили на озеро Байкал, а для деда с бабушкой устраивали отдых в санаториях Сочи.
Мы помогали им чем могли — деньгами (рублями, конечно), продуктами, а однажды даже подкинули на ремонт крыши. Они отвечали нам той же монетой: то банку мёда пришлют, то картошки с огорода. Любовь — не купишь, а их забота и вовсе была бесценной.
Но три года назад бабушки не стало, и мир перевернулся. Дед замкнулся, зарылся в хозяйство, будто пытался заполнить пустоту. Мы уговаривали его перебраться в город — зачем одному в деревне маяться? Но дед упёрся, как сибирский валун:
— Здесь мои корни, здесь и останусь. Хозяйство — моё дело. Да и Зоя поможет.
Зоя, соседка, начала захаживать к деду всё чаще. Сначала приносила борщ и пироги — наш Николай Семёнович, хоть и мастер на все руки, но в готовке профан. Мы даже обрадовались: хоть кто-то присмотрит. Но вскоре Зоя переехала к нему насовсем. Дед будто ожил — улыбка вернулась, глаза заблестели. Мы навещали их, радовались.
Правда, Зоя с самого начала настораживала. То взгляд колючий, то фразы двусмысленные. Но мы отмахивались — главное, деду хорошо. Однако через год после смерти бабушки они с Зоей объявили о свадьбе. Это был как обух по голове. Дед просто поставил нас перед фактом, будто речь шла не о женитьбе, а о покупке нового самовара.
На свадьбу приехали не все. Мой отец, старший сын, вообще бушевал — мол, как можно так быстро забыть бабушку? С тех пор в семье пошли трещины. Но самое страшное началось после свадьбы, когда Зоя показала, кто тут теперь хозяйка.
Теперь к деду просто так не приедешь — только по звонку и с разрешения Зои. Семейные застолья, которые собирали нас десятилетиями, отменили. Дед теперь тусуется с её роднёй, а про нас будто забыл. Даже с внуками, которых раньше на руках носил, перестал общаться.
А потом выяснилось, что бабушкины украшения — серьги, кольца, которые должны были остаться в семье, — Зоя раздала своим дочерям. Мы пробовали поговорить с дедом, но Зоя везде как тень: то телефон на громкую ставит, то отвечает за него. В редкие минуты, когда её не было, дед отмахивался: «Не ваше дело». Он стал чужим, будто его подменили.
Мы кричали: «Нам не нужны твои деньги или дом! Мы хотим, чтобы семья была вместе!» Но он лишь бросал: «Не лезьте в мою новую жизнь». Эти слова резали больнее ножа. Как человек, который был для нас всем, мог так поступить? И что теперь делать, если наша семья, когда-то такая дружная, рассыпается как карточный домик?
