Владимир запоздало осознал, что стоит на табурете с верёвкой в руках, и его намерения можно понять превратно.
Он сидел на кровати в одних трусах, опустил ноги на пол. Опять послышался голос матери.
«Володя, сынок… Володя…»
Почти каждую ночь он просыпался от этого зова, хотя знал – её уже три недели как нет. Но всё равно прислушивался, ждал.
Последние полгода она не вставала. Владимир перешёл на удалённую работу, чтобы быть рядом. Пробовал нанять сиделку, но та через три дня исчезла, прихватив деньги и золотые серёжки. Больше он не рисковал.
Работая за компьютером, он то и дело прислушивался, вскакивал по первому шороху. Уставал так, что засыпал прямо над клавиатурой. А в ту ночь, услышав её хрип, бросился в комнату – но она уже не дышала. Он плакал, просил прощения за то, что вместе с горем чувствовал облегчение. Кончились мучения. Он свободен.
Но прошли три недели, а радости не было – только пустота.
Она всегда была живой, весёлой. Напевала, когда гладила или убиралась. Казалось, так будет всегда. Владимир не мог поверить, что она уйдёт так мучительно.
Спать не хотелось. Взглянул на часы – половина седьмого. За окном – серая осенняя муть, она просочилась и в комнату, смыла краски. Тихо, пусто, холодно.
Он почувствовал, что и сам стал серым, безжизненным. Оделся, подошёл к двери в её комнату. Заходил туда лишь раз – выбрать платье для похорон. Резко открыл дверь. В нос ударил запах лекарств, боли, угасания. Не глядя на пустую постель, распахнул окно.
В комнату ворвался свежий воздух и шум просыпающейся Москвы. И странно – комната ожила. Краски стали ярче. Владимир ощутил прилив сил. Сорвал постель, сбросил халат со стула – всё в стирку. Выбросил пузырьки с таблетками, стакан, вымыл пол. Комната не стала прежней, но дышать стало легче. Воодушевлённый, он убрал всю квартиру.
Глядя на результат, подошёл к окну, пока кипятился чайник. Солнце, будто заразившись его энергией, прорвало облака. Вдали показалась полоска голубого неба. Настроение поднялось.
Холодильник был пуст. Владимир не помнил, когда ел в последний раз. Мать могла есть только жидкую пищу, и он, не имея сил готовить себе отдельно, ел то же. Потом доедал то, что осталось после поминок. Теперь в холодильнике стояла лишь банка огурцов с плесенью да прокисшее молоко. Он выбросил это в мусорный пакет.
Выпил кофе, но в желудке стало противно. Накинул куртку, взял карту и вышел. По дороге зашёл в магазин, купил хлеб, молоко, макароны, колбасу. Сдержался, не набрал лишнего.
Дома сварил макароны, жадно съел два бутерброда. Услышал, как стиральная машина закончила работу.
Бельё не помещалось в ванной. Балкона не было. Решение одно – натянуть верёвку в комнате. Кто придёт? Всё равно никого. Нашёл моток в тумбочке, где мать хранила мелочи «на всякий случай».
Вспомнил Свету. Девушка. Встречались два года. Мать не возражала против свадьбы, но Владимир тянул. Любил, но уставал от её планов, разговоров о будущем.
«Не женишься сейчас – не женишься никогда», – говорила мать. Он сдался. Но тут она заболела, и Света сама отложила свадьбу. Кому охота возиться с больной свекровью?
Сначала помогала, потом звонила реже, потом исчезла. Он позвонил ей после смерти матери – та вяло посочувствовала, но на похороны не пришла. И слава богу.
Владимир привязал верёвку к трубе у окна, вбил гвоздь в дверную коробку. Взобрался на табурет, начал крепить.
«Выдержит ли мой вес?» – мелькнула мысль. Он опустил руки. «Уф, бред…»
В коридоре застучали каблуки. В соседней квартире недавно поселилась девушка. Раньше там жили старики, но осенью уехали в деревню и сдали жильё.
Обычно она уходила утром, возвращалась вечером. К ней никто не приходил. В тамбуре стоял лёгкий запах её духов. Владимир не придавал этому значения.
Но сейчас каблуки замерли у его двери. Он стоял на табурете, прислушиваясь. Дверь распахнулась – на пороге стройная девушка с широкими от ужаса глазами.
Он запоздало понял, как выглядит: стоит с верёвкой, будто собрался вешаться.
«У вас дверь открыта», – сказала она. «Извините, но поможете?»
Он спрыгнул с табурета. Девушка отступила. Неудивительно – он не брился неделю, под глазами синяки, футболка с дыркой.
«Что случилось?» – буркнул он.
«Я… кажется, потеряла ключи», – прошептала она, роясь в сумке.
Он недоверчиво смотрел. Как она открыла дверь без ключа? Или он сам не запер?
«Нет ключей», – подняла на него глаза. «Как я попаду домой?»
«Вызовите слесаря», – буркнул Владимир.
«Сегодня воскресенье».
Он и забыл.
«Ладно, попробую открыть». Достал инструменты, стал ковыряться в замке. Чувствовал, как она сверлит его взглядом.
«Вы будете стоять над душой? Подождите у меня. Кофе ещё тёплый».
Она пошла в его квартиру. Через час он взломал дверь. Вспотевший, усталый, сообщил ей.
Она сухо поблагодарила, но не уходила.
«Можно покурить?»
«Курите», – он открыл окно.
Она достала сигареты. Владимир услышал звон ключей в сумке. «Думала, я неудачник, и решила спасти меня ценой своего замка», – понял он, но промолчал.
Вспомнил про бельё. Взобрался на табурет, привязал верёвку, стал развешивать. Девушка смотрела.
«Я знаю, у вас мама недавно умерла», – сказала она.
«Три недели назад. Но я не собирался вешаться, если вы об этом».
«А я так и подумала», – просто ответила она.
«Завтра вызовите слесаря, пусть новый замок поставит», – сказал он, смущаясь её прямоты.
«Я мясо пожарилаОни вместе повесили последнюю простыню, и Владимир вдруг понял, что впервые за долгие месяцы не чувствует тяжести одиночества.
