Старушка с узелком в руках приготовилась к одиночеству… но впереди её ждало не предательство, а счастье.
Жизнь может ударить больно в любом возрасте. Особенно — когда ты стар. Когда отдал всё, что мог, а в ответ получил лишь тишину. Когда чувствуешь себя ненужным, будто вещь, которую терпят из жалости. Марфа Степановна была уверена — её час настал.
В тот день она сидела в своей комнате, слушая, как за стеной хлопочет на кухне невестка Галина, и вспоминала прошлое. О сыне Вите, которого не стало пять лет назад. О внуке, уехавшем в Новосибирск и забывшем дорогу домой. О себе — старой, неловкой, вечно мешающейся под ногами. Она чувствовала себя обузой. Потому и не удивилась, когда Галина вошла с холодными глазами и твёрдым голосом:
— Марфа Степановна, собирайтесь. Отвезу вас в одно место. Думаю, вам там будет хорошо.
Сердце старушки сжалось, пальцы впились в подлокотники.
— Куда? — прошептала она.
— Увидите, — уклонилась от ответа Галина.
Эти слова лишь подтвердили худшие опасения. Марфа Степановна знала, как бывает. Сначала терпят, потом раздражаются, а потом — без лишних слов — увозят. Туда, где пахнет лекарствами и одиночеством. Где никто не держит за руку и не зовёт «бабушкой».
После смерти сына она продала свою хрущёвку — деньги ушли на врачей, на лекарства, на бессонные ночи. Когда Витя ушёл, она осталась одна. Невестка пустила её к себе, хоть и без радости. Но внучка Светлана — её лучик света — любила бабушку искренне, и это немного согревало душу.
— Можно попрощаться со Светой? — тихо спросила Марфа Степановна, комкая подол платья.
— Конечно, — кивнула Галина. — Только поскорее.
Собралась она быстро. Вещей почти не было — лишь узелок с тем, что осталось от прежней жизни. У порога задержалась на миг, провела ладонью по стене — будто прощаясь. Потом пошла за Галиной. Медленно, осторожно, как будто боялась раздавить хрустальное тишиной счастье.
Всю дорогу старушка смотрела в окно, но не видела ни домов, ни машин. Ей было всё равно. Она ехала, будто на казнь. Думала лишь о том, почему Галя терпела её так долго.
— Приехали, — сказала невестка.
Марфа Степановна подняла глаза. И не поняла. Вокруг — сосны, река, вдали виднелись Уральские горы. Пахло хвоей и свежестью. Никаких больничных стен. Только дом, деревянный, с резными ставнями, будто из сказки.
— Что это? — прошептала она.
Галина глубоко вздохнула:
— Витя говорил, что вы мечтали о домике у реки. Я продала квартиру и купила этот дом. Теперь будем жить здесь вместе. Свете купим комнату в городе — пусть начинает взрослую жизнь. А вы… здесь обретёте покой. Простите, что не сказала сразу — хотела сделать сюрприз.
Марфа Степановна застыла. Она не верила. Лишь стояла, сжимая узелок, и смотрела на невестку. А потом заплакала. Не от горя — от счастья. От того, что её услышали. Что она кому-то нужна.
— Прости меня, Галя… за всё, — прошептала она, обнимая невестку.
— Не надо, — улыбнулась та. — Всё будет хорошо. Теперь мы семья.
Они стояли посреди нового двора, обнявшись, а за спиной у них шелестел лес, текла река, и начиналась новая жизнь — где старость не страшна, а любовь — настоящая.
