Гости нагрянули нежданно, Галина скривилась. Сыну, конечно, рада, но вот эта вертушка, что вокруг Мишки крутится, а он… теленок несмышлёный, рот до ушей разинул, тьфу.
— Мам, привет, мы с Дашенькой заехали!
— Вижу, вижу, — сквозь зубы процедила Галина, обнимая сына.
— Мам… у нас новость!
— Ну и какая же?
— Заявление подали! Та-дам!
— Ой, да что так скоро?
— В смысле скоро? Ты о чём? Год уже вместе, решили пожениться.
— Ну подали и подали, располагайтесь, мне в магазин надо сбегать, куплю чего.
Галине нужно было просто выйти, побыть одной. Как же так вышло, что её Митька, её медвежонок, вырос, укатил в Москву, живёт своей жизнью, работает, а теперь вот женится…
— Мам, да какой магазин? Мы всё привезли — и колбасу, и сыры, и фруктов навалили.
Галина опустилась на стул, руки безвольно повисли. Так и хотелось лечь, свернуться калачиком и реветь, как в детстве. Эта вертушка — так она мысленно звала невесту сына — ей претила. Шальная какая-то. Ему бы, Митьке, девку спокойную, нашу, деревенскую.
Вот Алёнка Белова — золото, а не девка! Скромная, хозяйственная, бухгалтером работает, в библиотеку ходит, в школе за одной партой сидели — чем не пара? Пусть бы в городе жили, да домой наведывались, внуков привозили. Беловы люди крепкие, работящие, с такими породниться — честь. А он что выдумал? Какую-то городскую пташку привёз, глазки строит, будто с куклой расфуфыренной ходит.
Молодые вывалили на стол продукты — ветчину, колбасы, сыры, фрукты всякие. Ох, куда всё это поместить? В холодильник складывать, на особый случай. Надо завтра гостей созвать, родню, соседей — как положено. Хотя… вдруг и свадьбы никакой не будет?
— Мам, мы на речку сбегаем!
— Бегите, что уж вас…
На речку её потянуло! Будь он один, глядишь, и в огороде бы помог, а с этой цацей — только развлечения на уме.
Весь день Галина крутилась, как белка в колесе: гостей назавтра позвала, угощение готовила. Выбилась из сил, прилегла на минутку — и только глаза закрыла, как…
— Это что такое творится?!
— Мам, мы ужин накрываем, хотели помочь.
— Ужин?! А это что за сервиз праздничный?! Чайные пары, салатники?! Ваня, ты чего молчишь?!
— А мне-то что? Правильно делают. Всё у тебя под замком пылится.
— Да вы с ума посходили?! Ой, матушки, стопки хрустальные, тарелки фарфоровые…
— Мам, да что случилось-то? Мы стол накрываем, семья собралась, а ты из-за посуды рыдаешь?
Галина махнула рукой и вышла, краем глаза заметив, как та вертушка режет привезённые деликатесы. Всё копила на особый случай… С кислой усмешкой поплелась в комнату.
— Мам, переодевайся, за стол садиться будем! — окликнул сын.
Вышла — и ахнула: новую скатерть постелили, фужеры достали… Годами сервиз берегла, дрожала над ним, а они… Выставили всё. И Ваня… Ванька-то, смотрите, франтом расфуфырился! Рубаху новую надел, брюки… совсем рехнулся?
— Галка, ну ё-моё, переодевайся, праздник же! Сын с невесткой приехали.
— С… с какой такой невесткой?! — прошипела Галина.
— Мам, ну что ты? — сын взял её за руки, но она вырвалась, заверещала про свой дом, про свои порядки, про посуду, которую без спросу взяли…
— Ты че разоралась?! — Ваня кулаком по столу — бах! — Вот где у меня твой «особый случай» сидит! — ребром ладони по горлу хлопнул. — Веришь теперь?
Да что за жизнь такая? Ходим, как оборванцы, едим из треснутых мисок, пьём из кружек потрёпанных, а у нас три сервиза в шкафу пылятся! Давай, сынок, ковёр в гостинной расстели — всё равно моль его сожрала. А ты — марш переодеваться!
Галина стояла, глазами хлопала… А потом вдруг пошла — и надела лучшее платье, и серёжки золотые, и туфли на каблуках…
Заглянула тётка Луша, соседка: — Галка, ты чего разрядилась? Хто помер?
— Да ну тебя! — взвилась Галина. — Садись, пей! Это Митька с… — чуть не ляпнула «с вертушкой», но вовремя спохватилась, — с невестой будущей.
— Ой, белены объелась? — старуха прищурилась. — А где особый-то случай?
— Да брось ты! — рявкнул Ваня. — Завтра праздник!
Тётка Луша посидела, поспешно распрощалась — и давай по селу сплетни разносить: Галка с Ванькой с ума сошли, посуду праздничную достали, хрусталь на стол выставили…
На следующий день дом полон гостей — всем не терпелось на смельчаков поглазеть.
— О-о-ой, самогон-то из хрустальной рюмки — загляденье! Людка, а? — толкал кум Петро жену.
Люда краснела, хохотала.
— Я те дам! Не смей!
— Да ладно, мамаша, ещё как посмеем!
Революция по деревне прокатилась: бабы сундуки трясти начали, ковры доставать, из хорошей посуды есть…
— А ведь и правда, Вань, — шептала Галина, — кто его знает, когда этот «особый случай» настанет? Всё ждём, копим, а живём — в чем мать родила…
— К чёрту всё! — вдруг гаркнула тётка Луша, вываливая на пол заветные подзоры.
— Ты что, старая?! Это же матушка вязала!
— А на что она их вязала, дубина? Тридцать лет как померла, а мы всё ждём! Отойди, Микиш, а то и тебя вслед отправлю!
— Ой, Луша… да и рушники матушкины… Глянь, петухи-то как вышиты!
— Сама вышивала! Все пальцы исколола… Красиво, а?
— А то…
